Роксолана. Роковая любовь Сулеймана Великолепного

«Душа моей души, мой повелитель! Привет тому, кто поднимает утренний ветерок; молитва к тому, кто дарует сладость устам влюбленным; хвала тому, кто полнит жаром голос возлюбленных; почтение тому, кто обжигает, точно слова страсти; безграничная преданность тому, кто осиян пречистой светлостью, как лица и главы вознесенных; тому, кто является гиацинтом в образе тюльпана, надушенный ароматом верности; слава тому, кто перед войском держит знамя победы; тому, чей клич: «Аллах! Аллах!» — услышан на небе; его величеству моему падишаху. Да поможет ему Бог! — передаем диво Наивысшего Повелителя и беседы Вечности.

Просветленной совести, которая украшает мое сознание и пребывает сокровищем света моего счастия и моих опечаленных очей; тому, кто знает мои сокровеннейшие тайны; покою моего изболевшегося сердца и умиротворению моей израненной груди; тому, кто является султаном на престоле моего сердца и в свете очей моего счастья, — поклоняется ему вечная рабыня, преданная, со ста тысячами ожогов на душе. Если вы, мой повелитель, мое высочайшее райское древо, хотя бы на мгновение изволите подумать или спросить об этой вашей сиротинке, знайте, что все, кроме нее, пребывают под шатром милости Всемилостивого. Ибо в тот день, когда неверное небо всеохватной болью учинило надо мной насилие и в мою душу, несмотря на эти бедные слезы, вонзило многочисленные мечи разлуки, в тот судный день, когда у меня было отнято вечное благоухание райских цветов, мой мир превратился в небытие, мое здоровье в недуг, а моя жизнь в погибель. От моих беспрерывных вздохов, рыданий и мучительных криков, не утихающих ни днем, ни ночью, души людские преисполнились огнем. Может, смилуется творец и, отозвавшись на мою тоску, снова вернет мне вас, сокровище моей жизни, чтобы спасти меня от нынешнего отчуждения и забвения. Да сбудется это, о властитель мой!

День мне в ночь обернулся, о тоскующая луна!

Мой повелитель, свет очей моих, нет ночи, которая бы не испепелялась от моих горячих вздохов, нет вечера, когда бы не долетали до небес мои громкие рыдания и моя тоска по вашему солнечному лику.

День мне в ночь обернулся, о тоскующая луна!..»

Неужели не знала Роксолана, что пишет султану, который после Белграда и Родоса задумал потопить в крови еще и землю венгров? Была ли хоть кроха искренности в этих странных письмах или только обман и мертвенность традиционных условностей? А может, и в этом неискреннем словоизлиянии хотела превзойти всех?