Роксолана Великолепная. Жизнь в гареме (сборник)

Опустила глаза и сняла ручку с железной решетки. Ощутила, как окинул ее взглядом сверху вниз, как жаром осыпал. Смутилась так, что кровь подступила к ее личику. Стесняясь своей невольничьей одежды, поежилась. А еще и испугалась, что скажет ее госпожа на то, что султан так долго задержался здесь…

Непроизвольно подняла ресницы и умоляющим взглядом показала Султану двери Махидевран, словно прося, чтобы скорее шел туда. И снова опустила свои синие глаза.

Или султана задержало белое цветение жасмина, или таинственный месяц на небе, или белое как жасмин личико Насти, или ее страх — достаточно, чтобы султан не уходил; стоял, вглядываясь в нее, как в образ.

— Я тебя никогда не видел? — спросил он спустя минуту.

— Нет… — ответила едва слышно, не поднимая глаз.

— Как давно ты здесь?

В этот момент открылась дверь соседней комнаты и выглянула разгневанная Махидевран:

— Евнухи! Возьмите эту непослушную рабыню и накажите ее!

Тут же возник Хассан и два черных евнуха, которые утопили днем девушку. Мгновение — и Насти не станет…

Сулейман перевел взгляд с одной женщины на другую.

Поднял руку… Застыли евнухи. А султан обронил прозрачный, легкий платок, развернулся и ушел.

Кизляр-ага был уже рядом с Настей:

— Следуй за мной! — приказал строго.

Настя зажмурилась, испуганно закрыла лицо руками, приготовившись к смерти. И вдруг услышала от него мягче:

— Пойдем! Тебя ждет султан!

Здесь Настя растерялась.

Посмотрела на Махидевран, застывшую в лучших своих одеждах, как громом пораженная.

Настя пошла, а Махидевран разорвала на груди свою одежду. Обнажилась большая, крепкая грудь, но Настя и не оглянулась.

Не помнила, как и куда шла и как оказалась в небольшом краеугольном будуаре гарема, где в зарешеченные окна заглядывал синяя, душистая сирень.

Султан полулежал на широченном высоком ложе, на трех матрасах, на простынях из тонкого полотна, с множеством подушек, все в зеленых красках — красках Османов. На нем не было тюрбана.

Сердце Насти билось так сильно, что она оперлась об окно. Молодой Сулейман встал, подошел к ней и взяв ее за руку, повторил свой вопрос:

— Как давно ты здесь?

— Три недели, — ответила она взволнованно.

Заметив это, повелитель и спросил:

— Ты почему такая испуганная?

— Я не испугана, — отвечала тихо, — теперь не знаю, как покажусь на глаза своей госпоже, которой я невольно отменила твой приход.

Настя забыла от испуга добавить какой-нибудь титул, принадлежащий Халифу. Он очевидно принял этот промах на счет незнания языка и обычаев. И улыбнулся:

— Ты вовсе не должна показываться ей на глаза.

— Разве не так же плохо мне теперь будет у любой из твоих жен? — вздохнула.

Султан теперь уже весело засмеялся:

— Ты, как вижу, не знаешь, что ту женщину или девушку, к которой султан хотя бы раз прикоснется, отделяют и дают ей личных невольниц и евнухов.

Поняла. Вспыхнула от стыда… Ответила:

— Мусульманам Коран запрещает насиловать невольниц против их воли.

Молодой Сулейман посерьезнел. Отпустил ее руку и с удивлением спросил с ударением на каждом слове:

— Ты знаешь Коран?

— Знаю, — ответила уже немного смелее. — И знаю, что ты могущественный хранитель и исполнитель заповедей Пророка.

— Кто учил тебя Корану?

— Набожный учитель Абдуллах, в Каффе, в школе невольниц.

— Он хорошо учил тебя… — не без гнева сказал обиженный султан, которому еще никто не смел отказать. Но любопытство победило гнев, и он спросил уже спокойнее: — Ты веришь в Пророка?

— Я христианка, — ответила уклончиво.

Улыбнулся, думая, что уже имеет преимущество над ней:

— И как же ты можешь полагаться на книгу Пророка, если не веришь в него?

— Но ты же веришь! — ответила она естественно и весело, и этим совсем обезоружила его. — И ты здесь решаешь, не я.

— А ты умная! — удивился Сулейман. — А по своей воле осталась бы здесь, если бы я решил взять тебя в свой гарем на правах одалиски?

— Ты не сделаешь этого, — ответила.

— Почему?

— Во-первых потому, что я христианка.

— А во-вторых?

— Во-вторых потому, что я только как служанка послушная…

Опять удивился Сулейман этой странной беседе:

— Во-первых, ты и как служанка не совсем послушная!

— А во-вторых? — уже раскованнее спросила девушка.

— Во-вторых — говори ты в-третьих, потому что не закончила.

— Закончу! — тряхнула она своим золотыми волосами. — Поэтому в-третьих я думаю, что только тогда можно отдаться мужчине, когда его любишь…

Растерялся немного султан.

— Значит, тебе нужно понравиться? — спросил немного насмешливо.

— Да, — ответила наивно.

— А ты знаешь, что я за такие слова я мог бы взять тебя силой в свой гарем как рабыню?

— И имел бы только рабыню… — спокойно ответила Настя.

— Понимаю. А как женщина ты хотела бы, чтобы твоей воле подчинялись все мои палаты. Правда?

— Нет, — ответила искренне как ребенок. — Не только палаты, но и вся твоя земля! — и вызывающе тряхнула своим золотом.

Сулейман был удивлен сверх меры. Тень жесткости совсем исчезла с его уст… Подошел к окну, вглядываясь в ясную ночь.

— Я задал тебе много вопросов… Спроси меня, о чем хочешь… — Повернулся к ней.

Настенька внимательно посмотрела на него — не глумится ли. Нет. Спросила серьезно: