Роксолана Великолепная. Жизнь в гареме (сборник)

Солнце закатывалось за горизонт. Султан молча стоял на холме и смотрел, как его моджахеды штурмовали крепостную стену. Кто-то забросал хворостом глубокий ров, а кто-то уже карабкался по лестнице, падал, перелезал на стену…

Вокруг все было в огне и клубах дыма. Ревели пушки, кричали люди…

Сулейман застыл неподвижно, казалось, не слушал гонца, который упавши ниц, докладывал о ходе жестокого боя. Наконец, султан увидел как открылись крепостные ворота, как рванулась туда конница, и как затрепетал на башне зеленый флаг…

И упал властелин половины мира на колени помолиться Аллаху за победу.

Роксолана сидела на троне, рядом стоял Мустафа, подрос Селим, а на руках она держала младенца Баязеда. Итальянский художник рисовал групповой портрет, любуясь улыбкой султанши, разговаривая с ней на своем певучем языке — Роксолана знала немного и его.

Уставший Баязед вырвался из рук.

— Закончим, дети устали… — распорядилась женщина. — Спасибо, сеньора, жду вас завтра… Бегите… — обратилась она к старшим детям. — И слушайте учителя Абдуллаха!

Дети радостно выскочили из зала, а Баязеда забрала служанка.

Роксолана перешла в другой зал, где вместе с Ахмед-пашой стала обсуждать макет имарета и других зданий возле Авретбазара. Султанша вникала во все детали. С уважением и удивлением смотрел на нее строитель. Именно сюда евнух принес на подносе бумаги. Роксолана тут же сломала печать — письмо было от Сулеймана. Пробежала глазами, выпрямилась гордо и сказала Ахмед-паше:

— Войско султана взяло Будапешт! Пусть весь Стамбул, вся страна знает об этой прекрасной победе! Я хочу раздать милостыню!

Когда, в окружении охраны, раздавала милостыню бедным людям, произошло почти чудо. Какая-то старушка, в убогой украинской одежде, прорвалась между лошадей янычар, с плачем и с монетой — милостыней в руке: — «Настенька, дитя мое! — возле лектики султанши упала.

А молодая султанша громко вскрикнула, спрыгнула с носилок в дорогих одеждах, в пыли на коленях перед матерью стояла, руки ей целовала… Молчала толпа, еще никогда не видела подобного, в который раз растерялась охрана, невозможно было предвидеть поступки странной султанши.

Посадила Роксолана мать в лектику и, молча обнявшись, обе плакали по дороге во дворец…

А во дворце, в прекрасных палатах Роксолана расспрашивала чисто убранную, смертельно уставшую, недоумевающую, но счастливую мать:

— Как же вы, мама, меня нашли?

— Потому что два еврейских купца со Львова, узнали о тебе, сюда меня привезли… — с трудом рассказывала мать. От путешествия и радости болело ее сердце. — Спасибо им. Хорошие они люди.

— Я их щедро награжу… И не только дукатами. Ко мне уже приходили послы из Иерусалима, просили облегчить доступ к их святыне, Стене плача… Поэтому клянусь, мама, что или я, или мои сыновья подарят еврейскому народу их святыню. — твердо сказала Роксолана.

— А как же ты, дочка, замуж за чужую веру вышла?.. умер отец. Не выдержал такого стыда… Грех это большой, доченька… — качала головой мать.

— Бедный отец… Знаю, что грех… — залилась слезами Роксолана. — Да полюбила я мужа своего превыше всего…

Помолчала матушка, затем снова спросила:

— А как же ты живешь с другими его женщинами… У вас же здесь гаремы… Ой, стыд какой… — жаловалась снова седая матушка.

— Он мне верен, как и я ему… — ласково объяснила Роксолана. — Потому что это султан не такой, какие были к до него… Он мудрый и порядочный человек.

— Мудрый и порядочный? Так что же он землю своей жены опустошает? Замучили нас татары. Опять Рогатин сожгли, всех перебили… А когда была в Перекопе, там жид один на таможне все удивлялся; столько людей вывезли из Украины — неужели кто-то остался? А вчера мои купцы говорили, что турки готовят самый большой поход на Украину… Зальют кровью нас, мы исчезнем с лица земли.

— Это не султан готовит, то визирь Ахмед-паша и янычары, над которыми он поставлен… — волновалась Роксолана. — Славянские земли для турок — это земли неверных, и война с ними — это священная война… Неужели Рогатин снова сожгли?

— Правда, дочка, правда… — жаловалась старушка. — Где же внуки?

— Сейчас их принесут… — сказала Султанша. — А какова судьба Степана моего? Его тогда захватили татары?

— Нет, спасся… — мать рассматривала пышные покои. — Собрал денег, поехал в Каффу тебя выкупать, и пропал. Не знаем, что с ним, жив ли…

Вздохнула Роксолана… Мать обратила внимание на вышивки с родными узорами, хотела что-то спросить, и вдруг начала задыхаться, ей стало плохо.

…Странная была эта могила с крестом на мусульманском кладбище. Сулейман, вернувшийся из похода, стоял рядом с Роксоланой, одетой в черное. Положила на холмик земли свою вышиванку.

Молчали. Сулейман переживал горе жены. Сказала Роксолана:

— Мать говорила, что татары совсем разорили Украину. Почти весь живой народ вывезли в рабство или истребили…

Внезапно упала на колени перед султаном:

— Перед могилой матери заклинаю тебя, властелин мира — не ходи на Украину! Дай моей бедной родине подняться! Я умоляю тебя! Дай слово мне!

Долго молчал Сулейман, играл желваками. А потом поднял Роксолану и тихо сказал: