Роксолана. Великолепный век султана Сулеймана

Она хотела сказать: «Можешь спросить у меня, я передам султану», – но чисто женское любопытство толкнуло ее поговорить с этим старым мудрецом поподробнее. Велев принести сладости и напитки, Роксолана заставила Лятифи сесть на подушки напротив себя, внимательно просмотрела уже переписанные главы тезкире, потом ласково спросила:

– Так в чем же ваши трудности, почтенный и премудрый Лятифи?

– Ваше величество, – всполошился старик, – смею ли я?

– Когда султанша спрашивает, надо отвечать, – игриво погрозила она ему пальчиком.

Лятифи вздохнул.

– Когда я принимался за это дело, все казалось таким простым. Теперь сомнения раздирают мою старческую душу, разум помутился, растерянность воцарилась в сердце, от первого и до последнего намаза, беседуя с Аллахом, каждый раз допытываюсь, кого включать в мою тезкире, кого вписывать для светлейших глаз великого султана, кого выбирать, допытываюсь и не нахожу ответа.

Роксолана вовсе не удивилась.

– Кого включать? Разве не ясно? Всех великих![301]

– Моя султанша, – молитвенно сложил худые свои ладони Лятифи, – а кто великий?

– Тот, кто славный.

Тогда старый тезкирист и назвал имя Насими.

– Кто это? – спросила Роксолана. – Я никогда не слышала его имени.

– Я учинил грех, потревожил ваш царственный слух этим именем. Этот человек был богоотступником.

– Тогда зачем же…

– Но и великим поэтом, – торопливо добавил Лятифи.

– В чем же его богоотступничество?

– Он ставил человека превыше всего.

– А в чем его величие?

– В том, что возвеличивал человека в прекрасных стихах. У него есть такие стихи:

Вершится в мире все по божьей воле,
Хоть бог один и нету бога боле,
Но человек не менее, чем бог,
Источник хлеба он, добытчик соли.
Бог – человечий сын, и человек велик.
Все создал человек и многое постиг.
Все в мире – человек, он – свет и мирозданье,
И солнце в небесах есть человечий лик[231]

.

И еще много подобных стихов.

– Почему я нигде не встречала их? – спросила Роксолана.

– Они не проникают во дворцы, хотя вся вселенная наполнена их музыкой.

– Кто-нибудь их записывал?

– Да, ваше величество. При султане Баязиде Ахмед Харави почерком талик переписал весь диван Насими. Я нашел рукопись в этом книгохранилище.

– Почему же никогда не давали мне читать этих стихов? Мне казалось, что я перечитала всех поэтов.

– Моя султанша, вам давали только рукописи, завернутые в шелк, то есть самые ценные. Диван Насими хранился незавернутым, как все малоценное.

– Но ведь вы утверждаете, что он великий поэт?

– Моя султанша, вы можете убедиться в этом, если разрешите вашему рабу Лятифи прочесть хотя бы одно стихотворение Насими от начала до конца.

– Читайте, – велела она.

Старик начал читать такое, от чего вздрогнула душа Роксоланы. Никогда не слышала она таких стихов и даже в мыслях не имела, что человек может написать нечто подобное: