Роль читателя. Исследования по семиотике текста

Развивая дальше эту тему, можно вспомнить, что в некоторых случаях даже сам Динамический Объект[401] знака может выступать в качестве его интерпретанта. Наиболее типичный случай – военная команда «К ноге!». Ее собственный объект – это или последующие действия солдат, или же «Универсум вещей, желаемых в этот момент подающим команду Капитаном» (5.178); определение весьма неоднозначное, потому что реакция солдат – это, как кажется, одновременно и интерпретант, и объект данного знака. Несомненно, многие поведенческие ответы-реакции, как и ответы-реакции вербальные (словесные), зрительные образы, интерпретирующие свои подписи, и подписи, интерпретирующие зрительные образы, – все это интерпретанты. Но суть ли они в то же время свойства (characters, caratteri)?

В ответ на этот вопрос следует сказать, что (а) даже качества (qualities) всегда столь же сложны, как последовательности фактов, и (b) даже последовательности фактов могут быть представлены в обобщенном виде как признаки-пометы (marks).

7.2.9

Пирс говорит вполне ясно, что, хотя признаки-пометы (marks) – это качества (qualities), они не просто Первости. Они суть «общие понятия»: ощущение красного – это не просто восприятие, перцепция, но перцепт, т. е. некий конструкт, а перцептуальный (воспринимаемый) факт есть «описание свидетельств чувств, произведенное интеллектом» (2.141). Но, чтобы обрести подобный конструкт интеллекта, необходимо от простого перцепта, от Ремы, дойти до Перцептуального Суждения (a Perceptual Judgment), по отношению к которому [воспринимаемый] факт сам по себе есть Непосредственный Интерпретант (5.568). Перцептуальное Суждение – это «суждение, утверждающее в форме высказывания свойство перцепта, непосредственно явленного сознанию» (5.54). Сказать, что нечто – красное, не значит, что мы это увидели; мы получили некий образ, но утверждение, что это [полученное нами] нечто имеет свойство «быть красным» – это уже суждение. Стало быть, поскольку всякое свойство (carattere), всякий признак (mark) никогда не бывает просто Первостью, но всегда изначально вовлечено – как факт – в ту или иную корреляцию, его предикация – это всегда испытывание (an experience, l’esperienza) Третьести (5.182; 5.157; 5.150; 5.183)[402].

В этом смысле нет существенного различия между утверждением, что литий стекловиден, и утверждением, что литий «расплавляется при растирании». В первом случае мы имеем нечто вроде дицисигнума, а во втором – нечто вроде рассуждения (an argument, un argomento), но оба «знака» интерпретируют рему / литий /. В том, что касается описания значения некоего термина, нет различия между свойствами (characters, caratteri) и другими видами интерпретантов. Приписывание свойства-пометы (a mark, un carattere) – это всего лишь перцептуальное суждение, но и «перцептуальные суждения следует рассматривать как предельный случай абдуктивного умозаключения» (5.153).

С другой стороны, сам тот факт, что некие солдаты в различных обстоятельствах выполняют данное регулярное действие всякий раз, когда офицер командует «К ноге!», – сам этот факт означает, что данное поведение уже включено в некоторое понятие, уже стало абстракцией, законом, регулярностью. Чтобы быть включенным в такое отношение, поведение солдат, подобно качеству «быть красным» (the quality of redness, la qualità di essere rosso) (о котором шла речь выше), должно было стать чем-то общим (something general, qualcosa di generate) – в той мере, в какой оно подразумевается как некое свойство (a character).

7.3. Окончательный (final) интерпретант и динамический объект

7.3.1

Остается вопрос: каким образом в философии мыслителя, называющего себя реалистом в духе Дунса Скота, может найти место бесконечная семиотическая регрессия – такая, в которой объект, определяющий знак, никогда сам им не определяется, кроме как в призрачной (фантазмической) форме Непосредственного Объекта? Сам Пирс искал выход из этого затруднения в области Спекулятивной Риторики[403] и с помощью прагматицистского понятия «Окончательный Интерпретант». Только с такой точки зрения можно понять, почему и каким образом Пирсова семантика принимает форму некой рудиментарной, еще приблизительной, грамматики падежей.