Роли леди Рейвен. Книга вторая

Лежала, зажмурившись, в кровати и чувствовала, как из-под сомкнутых ресниц на подушку текут слезы, которые, как ни отгоняй, не хотели высыхать. Я раз за разом прокручивала в голове все то, что случилось с самого субботнего вечера. И, несмотря на то что мысли об этом причиняли практически физическую боль, отдаваясь молоточками в висках, никак не могла остановиться.

И я призывала себя к порядку, требовала успокоиться и понять, что случилось всего-навсего то, что и должно было случиться. Что я к этому была готова. Что все это и было просто увлечением, жаждой ощутить себя прекрасной и желанной. Ощутила? Ощутила. И чего теперь слезы лить?

Самовнушение работало плохо. Отвратительно работало. И я заснула беспокойно, не заснула даже, задремала, скорее, под неверные видения-воспоминания. Такие яркие, такие… почти как наяву. Прикосновения, поцелуи…

Пальцы огладили кожу, потом ее обожгло дыханием, и шепот над ухом сладкой музыкой: «Эрилин… Эрилин…»

И запах такой знакомый, такой родной, вдыхаешь его и плывешь. Никогда раньше не чувствовала во сне запахи…

— Эрилин, — прозвучало над ухом строже и громче. И ни капельки не страстно.

Я вздрогнула. Окончательно проснулась, резко повернулась и очутилась нос к носу с воплощением моего теперь уже кошмара. Кьер вольготно прикорнул на кровати рядом со мной прямо в одежде (о господи, Эри, скажи спасибо, что не без нее!), хорошо хоть сапоги додумался скинуть.

И хотела бы я утверждать, что возмущенный вопль сдержало мое недюжинное самообладание, но нет — это была прижатая к губам ладонь.

— Тише, Эри, — прошептал герцог, практически сливающийся с ночной темнотой. — Маменьку разбудишь.

Догадавшись по моему взгляду, что аргумент был принят к сведению, руку он опустил.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела я, натягивая одеяло на нос. Не то чтобы на меня нахлынуло внезапное и сильно запоздалое смущение — чего нет, того нет! — но от ожившего кошмара захотелось отгородиться.

— Лежу.

Мозг отказывался воспринимать картинку.

Как? Почему? Здесь? Это же мой дом, моя комната! Как?!

Спросонья решительно ничего не соображалось. И помимо совершенно глупого «Как?», я смогла выдать только не менее глупое:

— Ты не имеешь права здесь лежать!

— Почему?

Почему? Нет, серьезно, он сейчас спросил меня — почему?!

Абсурд ситуации зашкаливал. Темнота и ведущийся свистящим шепотом разговор не добавляли ей смысла. Хотелось спрятаться под одеяло и решить, что это все еще сон.

— Мы расстались, — отрезала я, пытаясь собраться с мыслями, взять себя в руки и наконец выставить наглеца из своего дома. Черт побери, это же надо было додуматься!

— Неужели? Я подобного не припомню. — Кьер не двигался, только смотрел на меня, и от одного его взгляда мне хотелось выть.

Так. Все. Спокойно. Вдох. Выдох.

Я прикрыла глаза, помассировала виски, после чего откинула одеяло и спустила ноги на пол.

— Куда? — Запястье тут же перехватили стальные пальцы.

— Свет зажгу.

Легкое дуновение коснулось щеки, и свечи на столике сами собой вспыхнули, озаряя комнату теплым желтым светом.

Я раздраженно фыркнула и выдернула руку, не торопясь забираться обратно в постель.

— Эри, пожалуйста, выслушай меня.

Я машинально повернулась на звук его голоса, но тут же снова спрятала лицо.

Зачем он пришел? Почему не мог дать мне хоть немного времени?

Мне хотелось провалиться под землю от одной только мысли, что он смотрит на меня сейчас и видит вот это — воронье гнездо на голове от беспокойных метаний по подушке, глаза красные, нос все еще опухший, бледная как упырь, в простой ночной рубашке, стянутой у шеи шнурком с кисточками. А рядом он в своем дорогом сюртуке, в ослепительно-белой рубашке, с шелковым шейным платком и булавкой, стоящей, наверное, как весь мой гардероб, вместе взятый.

К горлу подступил ком. Глаза в который раз за вечер защипало.

— Эрилин. — Кровать скрипнула под непривычно тяжелым для нее телом, и шепот раздался над самым ухом. — Не надо.

— Чего не надо? — Я обхватила себя за плечи и продолжила пялиться в темноту за окном, усиленно стараясь не моргать слишком часто.

— Не надо плакать. — И, прежде чем я успела что-либо ответить, он добавил: — Я разорвал помолвку.

От изумления я все же сморгнула, торопливо стерла тыльной стороной ладони сорвавшуюся слезу и обернулась.

— Что?..

Кьер сел, по-хозяйски подоткнув под спину одну из подушек и вытянув по одеялу длинные ноги. Он откинул голову назад, упираясь затылком в стену, и смотрел на меня внимательно, без тени улыбки на лице.

— Поговорим?

Я еще раз провела пальцем по щеке и облизнула пересохшие губы. Здесь? Сейчас? Когда за одной стеной родители, за другой — брат, и вообще…

Мое неуверенное молчание Кьер воспринял как согласие и произнес, негромко, но внятно, глядя мне в глаза: