Роли леди Рейвен. Книга вторая

Больше лишних звуков мне издать не дали. Горячие губы впились в мой рот, руки с силой сжали. И я вся подалась вперед, выгибаясь навстречу, позволяя Кьеру делать все что угодно, все, что он только может пожелать. От игривой строптивости не осталось и следа. Раззадорить словами — да, а вот сопротивляться сегодня не хотелось даже в шутку, понарошку. Пусть знает, пусть убедится, что я здесь, что я рядом, что я на все согласна.

В вихре ощущений я даже толком не поняла, как мы снова оказались на кровати, еще меньше — как я оказалась сверху. И Кьер жадно ощупывал взглядом мое раскрасневшееся лицо, вновь растрепавшиеся волосы, пересохшие, с хрипом хватающие воздух губы. Взгляд этот стекал огненной дорожкой по шее на грудь, не прикрытую клочками ткани, по животу, вниз, туда, где два тела сливались в одно. Руки сжимали мои бедра, помогая поддерживать все ускоряющийся темп, жжение внутри делалось все сильнее, а от этого взгляда становилось просто невыносимым. И когда тело прошило молнией такое долгожданное, такое сладкое наслаждение, я со стоном опустилась щекой на горячую, влажную от пота грудь, чувствуя, как биение сердца в ушах звучит почти в унисон с тем, что грохотало в грудной клетке, к которой я прижималась.

Я до невозможности любила эти мгновения — сразу после. Наверное, ничуть не меньше, чем сам процесс. Удивительное состояние приятного опустошения, легкости. Мысли, оглушенные чувственным наслаждением, не торопились возвращаться в голову. Каждая клеточка тела, такая напряженная на пике, — расслаблялась. И не хотелось двигаться. Вообще ничего не хотелось — пусть бы все оставалось, как есть сейчас, в это самое мгновение.

Кьер глубоко вздохнул, и я подняла голову, подтянулась, прижалась к его губам поцелуем.

— Останься. — Герцог убрал с моего лица волосы, зарылся в них пальцами.

— Ты же знаешь, я не могу.

— Знаю. Но это не значит, что я не могу попросить.

Я улыбнулась, искренне надеясь, что улыбка не отдавала горечью, осевшей на сердце.

Тучи накрыли Карванон глухим темным куполом. Они висели так низко, что, казалось, задевали раздутыми боками шпили городских зданий и, наверное, поэтому то и дело прорывались ливнями. Короткими, но яростными — сплошной непроглядной стеной, будто кто-то сверху опрокинул на столицу ведро воды.

Я стояла под козырьком цветочной лавки напротив дома № 46 по улице Звонких голосов, мяла в ладонях ридикюль и не решалась пересечь ее. Отчасти из-за плетей дождя, бешено хлеставших по мостовой, от которых не спас бы мой старый зонтик. Отчасти из-за того, кто поджидал меня в этом доме.

Но когда очередной ливень утих, превратившись в мелкий дождь, повисший в воздухе водяной пылью, я глубоко вздохнула, набралась смелости, перебежала улицу и толкнула дверь в ярко освещенный подъезд.

Арчи Оллин снимал апартаменты на втором этаже дома. На мое счастье, на лестнице мне никто не встретился, а дверь в квартиру оказалась не заперта. Я даже не стала стучаться, просто толкнула ее внутрь и вошла, торопясь скорее скрыться с людских глаз. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня видели входящей в квартиру этого мерзавца.

В прихожей было сумрачно и пусто. Дальше шагнуть я не решилась и уже собиралась подать голос, чтобы заявить о своем присутствии, но не пришлось — Арчи сам показался в арке в конце коридора, ведущей, очевидно, в гостиную. Выглядел он отвратительно — прическа в беспорядке, как и одежда, рассеянный блуждающий взгляд…

Я сильнее стиснула в пальцах ридикюль.

— А, это ты. — Виконт расплылся в ухмылке. — Добро пожаловать, птичка, в мою скромную обитель! — Он, пошатываясь, поклонился и тут же произнес жадным, нетерпеливым голосом: — Принесла?

— Нам надо поговорить, лорд Оллин, — сдержанно отозвалась я.

— Не о чем нам разговаривать, я тебе уже все сказал. Давай деньги и проваливай, пока я щедр и не потребовал за свое молчание больше.

— Ты прав, Арчи. — Я смотрела бывшей любви всей моей юности в глаза и старалась, чтобы голос мой звучал ровно. — Нам очень хорошо было вместе, и ты многому меня научил, поэтому я решила, что обязана тебе помочь.

— Меньше слов, Эри. — Арчи двинулся ко мне. — Деньги.

Я достала из ридикюля и молча протянула ему две расписки. Одна из них принадлежала графу Грайнему, другая… Другая была написана на имя господина Лайнира, которому виконт задолжал четыреста толлов, и была искусно подделана мной вчера вечером после долгого изучения имеющихся образцов.

Арчи выдрал бумаги из моих рук, пробежал глазами собственный почерк, и все еще сохранившее следы красоты лицо исказила гримаса недоумения и злости.

— Что это?! — он сунул бумаги мне под нос.

— Пятьсот толлов, — спокойно ответила я. — Я выкупила расписки на эту сумму и возвращаю их тебе, можешь уничтожить.

Глаза виконта метались по моему лицу, дыхание учащалось, но, прежде чем он успел что-либо еще сказать, я спокойно продолжила: