Роли леди Рейвен

С порога стало очевидно, что «ведьмовство» было не даром старухи, а профессией. Расписанные таинственными закорючками стены, развешанные по углам веники, заросшие паутиной, чучела крыс и слегка дико смотревшийся среди всего этого хрустальный шар, натертый до блеска, не имели ни малейшего отношения к реальной магии. Но впечатление необходимое производили.

Хозяйка всего этого великолепия — старуха с длинными седыми волосами, распущенными по плечам, — сидела возле шара и, раскачиваясь, подвывала какой-то заунывный мотив.

— Госпожа Коннер? — на всякий случай уточнила я.

Глаза открылись и уставились на меня двумя мутными бельмами.

— Ишь ты. Госпожа! Приворотов на крови не делаю, и не подлизывайся, девка, дело подсудное.

— Шарлатанство — тоже, — спокойно согласилась я, без приглашения устраиваясь напротив. — Но мы же с вами законопослушные граждане Ланланда и о делах подсудных речи вести не будем. Я из отдела криминалистики департамента по магическому контролю, и мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, никак не связанных с вашей текущей деятельностью.

Уточнение это я ввернула специально. Жители Красного и Черного округов мало любви питали к государственным служащим. И, признаться, определенные основания у них для этого имелись.

— Девица на службе? Мир совсем, что ли, спятил? — прошамкала старуха, продолжая «смотреть» в дверной проем.

— Вы знали Майка Коннера? — Я сочла вопрос риторическим и задала собственный. — Он жил здесь тридцать лет назад.

— Майка? — Голос женщины дрогнул, и она пробормотала, как мне показалось, растерянно: — Знала, как же не знать…

— Кем он вам приходился?

— А тебе что за дело?

— Департамент поднял из архива его дело и снова им занимается, — пояснила я, не углубляясь в детали.

Стоило мне договорить, как комнату огласил хриплый каркающий смех. Профессиональная ведьма смеялась долго и зловеще, мне оставалось только с невозмутимым выражением лица ждать, пока ей это надоест.

— Долго ж вы запрягаете, — наконец произнесла она. — Что? Под кем-то из вышестоящих стул горит? Аль выслужиться нужно?

— Ответьте на вопрос.

— Брат он мне. Был. Младшой. Мамка его последнего в подоле принесла, так он единственный из всех мальчишек до зрелых лет и дожил. Мечтатель был, тьфу. Ма-агом хотел стать. Озолотиться.

— У кого он проходил обучение?

— Да кто ж его знает, какого он себе там шарлатана-наставника нарыл из придурошных самоучек. В школу-то его, оборванца, знамо дело, никто бы не взял. Семь лет на нашей с мамкой шее сидел, прохиндей. Золотую пыль в глаза пускал. Это с его руки я в ведьмы-то подалась. Помогал поначалу фокусами-шмокусами своими.

— Я так полагаю, со временем магия начала выходить из-под контроля?

— Отож. Он у нас огненный был. Один раз во сне чуть дом не спалил, благо не спалось мне. Чую, гарью пахнет, я к нему, а кровать огнем горит! Еле залили, и его с трудом растолкали, глаза дурные, сам не свой. Побежал к наставнику, тот ему на место мозги-то вправил, да ненадолго. То да се стало в руках загораться. Майк, правда, упрямился до последнего, дурак, говорил, что справится. А потом до того справился, что собственного наставничка-то и того, спалил… да, поделом идиоту.

Я не совсем поняла, кого именно столь нелестно охарактеризовала старуха, но промолчала, боясь спугнуть откровения. Было видно, что дело тридцатилетней давности для нее не забыто, и в памяти живо крепко, и этим определенно надо было пользоваться.

— Что было дальше?

— Дальше? Испугался он. Дюже испугался, до мокрых штанов. Магом-то стать одно, а лопнуть от магии той, как плод перезрелый, — совсе-ем другое. Помирать Майк не хотел, никак не хотел. Да вот только время было такое, деточка, что выбора-то и не было. Это сейчас магию легко подчиняют, а тогда…

Она только махнула рукой, но необходимости уточнять не было. Тридцать лет назад печать — та печать, которая красовалась теперь у меня на спине и которую мог поставить любой дипломированный артефактор достаточно быстро и совершенно бесплатно, за счет государства, еще не была изобретена. Она появилась лишь двумя годами позже, а распространилась по стране и миру еще спустя только лет пять.

Магов запечатывали и раньше. Но тогда печать в буквальном смысле вырезалась на теле. Процесс крайне болезненный, не всегда успешный, умолчим уж о том, что далекий от эстетики. Наркоз, ныне широко распространенный, тогда еще тоже не изобрели, и стоило «жертве» дернуться…

А если еще подумать о том, что чаще всего эту операцию проводили с детьми, то оставалось только порадоваться, что я родилась, когда все эти прекрасные изобретения уже покорили мир.

В случае же со взрослыми магами-самоучками все было еще печальнее. Им сначала ставили печать, а потом, если она не подходила и магия все равно из-под нее прорывалась, то дорога оставалась только одна — на плаху. Плата за самонадеянность.