Роликовые коньки

Паланкин раскачивался, как корабль в штормящем море. «Хорошо, что у меня нету морской болезни, — отметила про себя Люсинда, — иначе я могла бы испортить всем праздник и сама не получила бы удовольствия». И еще ее не покидало ощущение, что они едут очень высоко над ареной. Казалось, вытяни руку и коснешься Луны. До конца парада никто из троих не произнес ни слова. Джумбо шествовал во главе процессии. За ним следовали артисты, изображавшие арабов и египтян, жирафы, обезьяны верхом на пони, всадники на лошадях без седел, клоуны, клетки со львами и, наконец, заклинатели змей. Люсинда чувствовала себя чуть ли не полководцем этого великолепного войска. Она раскланивалась в ответ на аплодисменты публики, а когда видела детей, махала веером из перьев, который вручили ей в костюмерной.

За ареной к Джумбо снова приставили лестницу. Спустившись, Люсинда скормила слону целый пакетик арахиса. После этого они с благодарностями вернули костюмерам «изыски Востока» и отправились на свои места. Усевшись, Люсинда очень серьезно сказала:

— Мистер Ночная Сова! Когда у меня будут дети и мы с их отцом приведем их первый раз в цирк, я обязательно расскажу им о сегодняшнем вечере. Они мне, скорее всего, не поверят, но это не важно.

После представления Ночная Сова, Люсинда и Тони навестили животных, полюбовались на карликов и поболтали с клоуном Томом Тамбом. Когда они вышли на улицу, фонарщики зажигали огни, и вскоре весь город стал походить на светящуюся шахматную доску.

— Воображаю, как потрясающе выглядит Диана-охотница при свете фонарей, — мечтательно проговорила Люсинда. — Вы, наверное, очень хотели бы стоять, как она, правда ведь, мистер Ночная Сова?

— Да, в общем-то, нет, — в изумлении отозвался молодой человек. — Ночью, в Нью-Йорке на такой высоте… Тут и по земле-то нелегко ходить. А потом, ты разве забыла? Я ведь ночной репортер. Как бы я писал о пожарах и ночных преступлениях, если бы все время стоял на вершине башни?

— Да, — серьезно подтвердила девочка. — Конечно, видно вам с высоты было бы очень хорошо, а вот ходить трудновато.

Не проходило дня, чтобы Люсинда, постучавшись к Бродовски, не осведомилась о здоровье Тринкет. И каждый раз миссис Бродовски закрывала собой дверной проем. Или мистер Бродовски выскакивал на лестничную площадку и, плотно затворив за собою дверь, передавал Люсинде устные послания от Тринкет. И каждый день мама и папа Тринкет отвечали Люсинде одно и то же:

— Не волнуйся. Она просто слегка простудилась. Но мы еще хотим подержать ее немного в постели.

— А доктор, к вам приходил? — спросила однажды Люсинда.

— Она не настолько больна, чтобы вызывать доктора, — немного рассеянно отозвалась миссис Бродовски.

— Я бы все-таки вызвала, настаивала Люсинда.

Она верила докторам, а в особенности, доктору Хичкоку. Он был такой хороший и добрый, и всегда ото всего вылечивал. Лишь одна сторона деятельности доктора Хичкока оставалась для Люсинды тайной. Она и не подозревала, что врачам за визиты надо платить.

В четверг вечером Люсинда вновь поднялась этажом выше. Ей открыл папа Тринкет. Волосы его торчали в разные стороны, словно он долгое время старательно растрепывал их. И лицо у него сегодня было совсем не мужественным. Он растерянно поглядел на девочку.

— Тринкет не лучше, Люсинда. Но в твоем обществе могут, по-моему, пройти все болезни. Если бы ты зашла к ней ненадолго…

Люсинда, конечно, зашла. Она уселась на край большой кровати совсем рядом с кроваткой Тринкет и стала рассказывать, как они были в цирке. Люсинда изображала клоуна, а Тринкет хрипло смеялась.

— Она и на больную-то совсем не похожа, — уверенно заявила Люсинда. — Никогда еще у нее не было таких румяных щек, и глаза так никогда не блестели. Может быть, вы разрешите мне одолжить ее сегодня на ужин? Можете даже не переодевать. Пусть у меня она тоже лежит в постели.

Мама и папа Тринкет переглянулись.

— Почему бы и нет, — сказал мистер Бродовски.

А миссис Бродовски добавила:

— Может, хоть ты сумеешь ее накормить. За эти дни она съела не больше, чем канарейка.

— Тогда подождите минутку, — ринулась к двери Люсинда. — Надо разложить все для Тринкет. Ведь кровать у меня складная.

К тому времени, как мистер Бродовски принес на руках Тринкет, у Люсинды все было готово. Скоро домой вернулась мисс Нетти. Они вместе с Люсиндой перетащили к складной кровати маленький столик из комнаты для работы и накрыли его. А пока мисс Нетти готовила гренки, какао и нарезала толстыми ломтями бисквитный торт, Люсинда снова принялась рассказывать Тринкет о цирке.

Во время ужина Люсинда села на постель рядом с Тринкет, и та хоть неохотно, но поела. Вдруг Люсинде пришло в голову попытать счастья в игре.