Рома едет в Кремль

«А правильно ли мы делаем, уважаемый Роман Львович, что, проиграв полмиллиона долларов за несколько часов, ставим на кон единственную оставшуюся у нас материальную ценность, а именно: новенький „Лексус“, да еще приравняв его к половине реальной стоимости?» И отдаем его первому попавшемуся банкиру, который и зашел-то в казино, чтобы сыграть по мелочи, одалживая у него, таким образом, наличные для игры ва-банк. С другой стороны, для меня было странным, что казино согласилось изменить правила и дать мне шанс нанести ему серьезный материальный ущерб, а точнее, выйти с такой крупной ставкой. Все-таки 50 тысяч долларов при игре в рулетку могут превратиться в очень большие деньги. Особенно если ставить на число. Перед последней игрой крупье долго вызывал администратора, тот звонил директору и спрашивал совета, а знакомый официант шептал мне на ухо: «Роман Львович, я вас очень уважаю, но сегодня день не ваш…» Я сделал вид, что не услышал его, но слова «а правильно ли…» уже стучались ко мне в голову, заполняли ее изнутри, оседали слоями сомнений и шевелились волнами неуверенности. Я понял все, когда, расположившись в VIP-зале, увидел, как администратор махнул крупье рукой, тот запустил шарик против часовой стрелки и я услышал магические слова: «Спасибо. Ставки сделаны, ставок больше нет. Ставок больше нет, Роман Львович!» Если бы не последняя его фраза, обращенная ко мне лично, я думал бы, что у меня есть хоть один шанс из тридцати семи. Услышав ее, я понял, что шансов больше нет. Именно это сказал мне блондинистый крупье, которого я никогда прежде здесь не видел. Он, наверное, знал, кто я и как меня зовут, но вот мое отчество… Да и вообще, человек, раскручивающий рулетку, никогда не называет игрока по имени-отчеству. Таков неписаный закон казино. И бесполезно было гипнотизировать взглядом костяную черепушку, сначала прижатую центробежной силой к деревянному краю, а потом начинавшую с мертвым стуком прыгать по разноцветным ячейкам с цифрами. Я отвернулся и пошел к выходу, не допуская и мысли, что мне может повезти. За мной ринулся официант с бокалом виски. «Выпейте, Роман Львович! Вам это нужно!» Я махнул полтинник, на минуту задержался у входа, чтобы отдать своему кредитору ключи и документы на машину, не слушая его слова о том, что машина будет стоять во дворе его банка, что еще завтра я могу за ней приехать… Я знал, что ни завтра, ни когда-нибудь еще не получу обратно своего красавца. И это по непонятной причине расстраивало меня больше всего. Ведь, проигрывая, я поначалу всего лишь расставался с фишками, за которые заплатил — обыкновенными разноцветными пластиковыми кружками, отдавал в чужие руки кредитную карточку, — золотистый кусок пластика, и его тоже было, как-то не жаль. А вот когда охранник забрался в мою машину и завел двигатель, сердце у меня сжалось: я как будто расставался с дорогим мне человеком, с любимой женщиной, с другом, в общем, с кем-то очень мне близким, почти родным. А ведь мы были вместе всего пару тысяч километров…

Так вот, пребывая в таком отвратительно-мерзком расположении духа, я присел на облицованную гранитом завалинку. Блин! Только в нашей стране могут придумать облицовывать завалинки гранитом и мрамором, а потом называть их труднопроизносимыми зарубежными словами типа пандусов. Вытянул предпоследнюю сигарету из помятой пачки «Данхилла» и стал искать зажигалку. «Черт!» — не очень злобно ругнулся я. Скорее всего, забыл ее где-то в казино. И тут я услышал незнакомый мне, немного глуховатый голос: «Вы совершенно правы, Роман Львович!» — и увидел поднесенную к моей сигарете зажженную спичку. Подняв глаза, я увидел обладателя голоса и спички — мужика лет пятидесяти, по виду похожего на бывшего борца-тяжеловеса или штангиста. Отметил про себя необычную золотую печатку у него на пальце. Такие штуки были в моде у бандитов лет двадцать назад и вместе с килограммовыми цепями, красными пиджаками и (на сменку) костюмами «Адидас» составляли обязательный набор для тех людей, которые сейчас стали называться нашей бизнес-элитой. В этой печатке, явно не дутой и по весу соответствовавшей солидной комплекции владельца, присутствовали три немаленьких камушка, похоже натуральных бриллианта хорошей чистоты и огранки, вместе с изумрудом в центре явно что-то символизировавших.

— Именно черт, он же дьявол, он же Мефистофель, он же хвостатокопытное, покрытое шерстью существо, забрал у вас почти все, что было ему нужно от вас. И вы ему отдали это совершенно добровольно! Во всяком случае, вы сами в этом сейчас совершенно уверены.

— Слушайте, гражданин хороший, за огонек вам, конечно, спасибо, но уж лучше бы шли вы своей дорогой, не до ваших мне рассуждений и не до чертей тем более!