Рома едет

За день дороги мы осиливаем всего лишь половину расстояния до столицы и с наступлением темноты обнаруживаем себя в каком-то мелком мексиканском городке. Мы бродим по ночным улочкам в поисках хоть какого-нибудь ночлега. Скоро становится ясно, что напроситься в гости в большую мексиканскую семью вряд ли удастся – все дома огорожены высоченными заборами, а с наступлением темноты приличные горожане сразу прячутся по норам, задраивают люки и занавешивают окна. Сумрак опускается на город – мафия просыпается!

Делать нечего, мы на цыпочках пробираемся на крышу какого-то административного здания, раскидываем спальники и готовимся к отдыху. Едва я успеваю снять кроссовки, как от густой тени пристройки отделяется призрачная фигура. Глубоким басом человек просит меня подойти поближе, и я неуверенно подхожу. Выясняется, что это местный сторож – усатый мексиканец лет шестидесяти. Убедившись, что мы не грабители, он сразу теплеет и расплывается в улыбке. Мы с Олей на пальцах объясняем мексиканцу, что нам некуда деваться, и сторож без лишних слов позволяет нам остаться на ночевку. Какое-то время спустя он даже приносит нам теплые одеяла.

Первые слова, которые нам удается выучить в Мексике, – muy peligroso, что значит “очень опасно”. Их, как мантру, повторяют здесь все и по любому поводу. Peligroso здесь буквально повсюду – и в самом приличном районе города, и в отделении полиции. Похоже, что даже думать о Мексике – muy peligroso. Вот и сейчас нас подвозит болтливый дальнобойщик, который по доброте душевной хочет вывезти парочку глупых гринго из опасного района. Следующую ночь мы проведем в кабине тягача на узкой спальной полке впритирку с потным мексиканским водителем.

Впереди нас ждет неделя жизни в столице. Мы кидаем кости в квартире украинской пенсионерки Татьяны, которая иммигрировала в Мексику вслед за дочерями, вышедшими замуж за местных мачо. От футуристического Мехико у нас начисто сносит крышу. Метрополитен города напоминает декорации советских фильмов про пионеров космоса. Поезда – космические корабли, мексиканцы – инопланетяне. За одну поездку в метро мы дважды замечаем, как девушки подкручивают себе ресницы обыкновенной столовой ложкой. Кстати, все станции метро здесь имеют свой уникальный логотип. Это сделано для того, чтобы проще было объяснить направление неграмотным индейцам.

Через пару дней мы оставляем Мехико и переселяемся в горную деревню Сан-Хосе-дель-Пасифико. Это небольшое поселение знаменито чуть ли не на весь мир благодаря галлюциногенным грибам, которых здесь как на родине одуванчиков по весне. Благодаря этой фишке деревня почти круглый год под завязку забита бродягами всех мастей.

Мы селимся в хиппарской коммуне Casa de Catalina, где нас сразу же угощают отваром из каннабиса. Пока мы с каждым новым глотком все глубже погружаемся в незапланированный трип, соседи разводят огонь в камине и подают ужин. Суп очень вкусный, но есть его мешают назойливые звездочки, летающие перед глазами. Я отгоняю их руками и неистово наяриваю ложкой. Некстати в поле моего зрения попадает огонь из камина, и я моментально забываю о еде. Как ночной мотылек, загипнотизированный уличным фонарем, я залипаю на языках пламени. Оля с усилием опускает мою руку с наполненной ложкой обратно в тарелку, и мы оба пропадаем из жизни на целый час.

Черное

Мексика – это зона очищения от материализма. Тут уже неважно, во что ты одет и сколько бабла в твоих карманах. Ты можешь пролить себе на пузо стакан томатного сока и всю оставшуюся жизнь ходить в этой майке. Тебя встречают не по одежке, а по глазам.

Мы вписываемся в лодку до гватемальского Ливингстона – в этот некогда крупный портовый город можно попасть только по воде. За час морской гонки на скоростной лодке я до синевы отбиваю себе яйца о скамейку и высаживаюсь на сушу при помощи всех четырех конечностей. Два черных амбала помогают мне вытащить на берег рюкзак и тут же предлагают купить травы. Я отказываюсь, потому что у нас с Олей уже запланирована культурная программа на вечер.

Мы заселяемся в хостел на окраине города, затариваемся сладким и принимаем бережно спрятанные в аптечке марки ЛСД.

В незастекленном окне с колониальными ставнями разлито Карибское море, над которым висят тучи цвета сырой земли. Я лежу на старом матрасе. Темнеет. Густая чернота смешивается с плотным светом уличных фонарей. За окном собирается гроза, и тяжелый влажный воздух приносит в комнату солоноватый морской запах. Нас выносит наружу и тянет по узким улочкам городка. Магазины покрыты плесенью, черные люди замерли в черных подворотнях, воздух можно катать в черные снежки. Мы замедляемся, чтобы получше рассмотреть брусчатку, впитать глазами лицо очередного прохожего, врубиться в трепещущий свет, который едва пробивается сквозь кроны деревьев.