Роман

– Адам Ильич, дорогой Адам Ильич! Представляю, как вы счастливы! – приблизилась к нему Лидия Константиновна.

– Нет, не можете представить! – Он порывисто поцеловал её руку. – Я теперь словно родился заново! Я сегодня праздную их помолвку и моё второе рождение!

– Отлично сказано! – воскликнул Антон Петрович. – Право, отлично! За эти два события и выпить не грех!

– Ах да! Конечно! Я и забыл совсем! – засуетился Куницын. – Прошу вас, прошу к столу! Сегодня и отныне всегда – здесь всё ваше, всё на радость!

– Эх, каков стол! – качнул головой Красновский. – Жаль, Надюшеньки нет.

– Как нет? – удивился Куницын. – Почему? Пошлём за ней немедленно! Гаврила! Гаврила!

И тут же конюх был послан за Надеждой Георгиевной, Рукавитиновым и Клюгиным. Лишь батюшку с попадьёй решили не тревожить в столь позднюю пору и поведать им обо всём завтра. За столом же царили радость и веселье.

Все, за исключением жениха и невесты, выпивали, закусывали, наперебой говорили и смеялись.

Роман и Татьяна сидели во главе стола, замерев в блаженном оцепенении. Роман держал Татьяну за руку, глаза их постоянно встречались и подолгу не отрывались друг от друга. И если раньше Татьяна не выдерживала этого противостояния очей и опускала свои глаза, то теперь – наоборот, первым отводил взгляд Роман, сжимая её руку до боли и бледнея от переполняющей его любви.

Вдруг среди общего оживления Антон Петрович приподнялся со своего места, поправил пенсне и молча поднял свои громадные ладони, прося тишины. Когда она наступила, он опустил руки, помолчал и заговорил:

– О милая! Любовь моя, мой ангел!
Стоит, не понимая, кто она.
Губами шевелит, а слов не слышно.
Но в мире существует взглядов речь!
О, как я нем! С ней говорят светила!
Ярчайшие созвездия, спеша
Куда-то с неба отлучиться, просят
Её глаза немного посверкать.
О, если бы глаза её могли бы
Переместиться на небесный свод!
От их сиянья птицы бы запели,
Принявши их за солнечный восход.
Стоит она, прижав ладонь к щеке.
О чём же ты задумалась украдкой?
О, быть бы на руке твоей перчаткой!
О, быть бы мне перчаткой на руке!

– Браво! – воскликнул Красновский и зааплодировал вместе с Куницыным и Лидией Константиновной.

Антон Петрович же подошёл к Татьяне и, опустившись на колено, поцеловал ей руку.

– Всё это для тебя, светлый ангел наш, – произнёс он, держа Татьянину руку, – но и с резюме. Сейчас я кое-кого поймаю на забывчивости.

Он приподнялся с колена и подошёл к тётушке, радостно продолжавшей аплодировать.

– Несравненная Лидия Константиновна, тебе этот монолог ничего не напомнил? – спросил он, наклоняясь к ней.

Она удивлённо и радостно посмотрела на него:

– Этот? Мне? Антошенька… я, право…

– Ну, ну! – хитро усмехнулся Антон Петрович, подмигивая молодым.

– Постой, постой! – воскликнула вдруг тётушка. – Антоша. Это же. Ах!

Она обняла его большую, склонённую к ней голову и замерла, прижавшись к нему.

– Секреты, семейные секреты! – засмеялся Красновский, проворно наполняя рюмки.

– Это любовь, – уверенно сказал Куницын.

Лидия Константиновна повернулась к ним. В её глазах стояли слёзы.

– Это он читал мне… читал ночью под нашим балконом, бросив в окошко камушком… мне было тогда восемнадцать. И он был… – она посмотрела на Антона Петровича, – …он был в костюме Ромео.

– Ромео?! – тряхнул головой Красновский. – Какой романтизм! Ночью посреди прозаичного города в костюме Ромео! Невероятно!

– Вы помните, как это было? – спросил Куницын, приподнимаясь с места.

– Прекрасно помню, – тихо ответил Воспенников. – Ночь. Ни души. Её балкон и она в белом пеньюаре. И я читаю. И я люблю. Люблю её.

Голос его дрожал, за стёклами пенсне блестели наполнившиеся слезами глаза. Куницын молча подошёл к нему, обнял и поцеловал.

Тётушка тоже встала и прижалась к своему супругу, повторяя:

– Антошенька… милый мой Антошенька…

– И я читал, я читал сейчас это и молодым, и нам, старикам, хоть, наверно, молодым это смешным покажется. Так, Рома? Если так, то я не сержусь, право, не сержусь…

Роман встал с бокалом в руке и сказал:

– Милый дядюшка. Искреннее чувство смешным может показаться только глупцам и пошлякам. Я люблю вас. Я люблю вас всех, присутствующих здесь и радующихся нашему счастью. Радующихся искренно и непосредственно. Я предлагаю выпить за непосредственность, то есть за эту черту ваших характеров… нет! Это слишком длинно! За вашу любовь, дорогие мои люди!

Роман протянул вперёд свой бокал, и через мгновение с ним чокнулись бы все присутствующие, но за тёмными окнами послышался шум подъехавшей коляски.