Роман

- Первый! - повторила она, замерев, - Как это страшно звучит! Страшно и прекрасно!

- У нас с тобой все будет первым, все впервые.

- Я знаю, я знаю это. Но это меня и пугает, и радует.

- Меня тоже. Хотя... - он задумался, не отрываясь от ее чудесного лица, Я люблю тебя так, что мне все равно, что будет. Я готов ко всему. Ты понимаешь меня?

- Да. Хоть мне и трудно, но я понимаю, - ответила она.

Они улыбнулись друг другу.

Вокруг все с удовольствием пили чай и ели свадебный торт.

К террасе подошел Гирин и осторожно покашлял в кулак.

- Что, Фаддей Кузьмич? - повернул к нему раскрасневшееся от чаепития лицо Антон Петрович.

- Антон Петрович, просят, значитца, мужички, дозволения костерок запалить. Больно в горелки поиграть охота.

- Вот, вот! Это - дело! Палите, палите костры, солдаты Багратиона! оживился дядюшка, - Чтоб басурман, так сказать, почуял силу.. отсель грозить мы будем шведу...

- Значитца - можно?

- Жги, жги, брат! Пусть попрыгают, потешат Ярилу.

- Попрыгайте, а мы посмотрим!

- Formidable! Давно не видела эти прыжки через огонь!

- Только на сожгли бы чего невзначай...

- Зажигай, зажигай, молодцы! Порадуйте жениха да невесту, люди русские!

На лугу сразу же все пришло в движение, столы опять понесли в сторону, кто-то побежал за дровами. Не прошло и четверти часа, как на лугу запылали два больших костра.

Бабы затянули песню, а молодые девки, взявшись за руки, стали водить вокруг костров хороводы.

- Как хорошо! - воскликнула Татьяна, неотрывно глядя на луг.

- Еще бы, Татьяна Александровна! - гордо приосанился Антон Петрович, Когда русский народ гуляет - это всегда хорошо! Лучше и быть не может!

- Мне хочется быть там, с ними! - произнесла Татьяна, вставая.

- Конечно, конечно! - подхватила Антон Петрович, - Друзья, Татьяна Александровна совершенно права! Она предлагает нам присоединиться к народу и повеселиться.

- Отлично! - заворочался, вставая, Красновский.

- Танюша, какая ты умница! - умилялся Куницын, любуясь стоящей Таней. Хмель сделал его еще добрее и счастливее, глаза его слезились.

- Боюсь я этих мужиков! - со смехом встала Красновская.

- Наденька, вы пойдете?

- А как же! Будем прыгать через огонь, представляете?

- Impossible! Вы - и через огонь?

- А что! - оживился Антон Петрович, сходя с террасы, - Разбежится, прыгнет и растает, как Снегурочка!

Все засмеялись.

Крестьяне, видя, что молодые и гости Воспенниковых сошли с террасы, повернулись к ним и, расступившись, освободили проход к кострам.

Роман взял Татьяну под руку, и они пошли первыми.

Крестьянская толпа шумно приветствовала их. Мужики, бабы, молодежь - все кланялись, глядя с нескрываемым любопытством.

- Ну что, мужички, довольны? - громко спросил Антон Петрович.

- Довольны! Довольны! - дружно заговорили со всех сторон.

- А вы, бабы, довольны?

- Довольны, довольны, батюшка! - закричали бабы.

- Ну, а коль довольны - что ж приутихли?!

Бабы засмеялись и тут же одна из них - краснолицая, дородная - шагнула чуть вперед и затянула: У нас нынче - субботея!

Ну, а завтра - воскресенье!

Эх! Барыня ты моя, сударыня ты моя!

Эх! Эх-да! Воскресенье! Десятки крестьянских голосов сразу подхватили: Эх! Барыня ты моя, сударыня ты моя!

Эх-да! Воскресенье! Близость поющей толпы подействовала на Романа, как и всегда, завораживающе, а Татьяна вся вздрогнула и замерла, сжав его руку. В субботею - работаем!

В воскресенье - отдыхаем!

Эх! Барыня ты моя! Сударыня ты моя!

Эх! Эх-да! Отдыхаем!

В субботею - на делянки!

В воскресенье - на гулянки!

Эх! Барыня ты моя! Сударыня ты моя!

Эх! Эх-да! На гулянки!

В субботею - мы скородим!

В воскресенье - хороводим!

Эх! Барыня ты моя! Сударыня ты моя!

Эх! Эх-да! Хороводим! Бабы и девки пели, приплясывая и кружась, всполохи костров играли на их сарафанах и поневах.

Вдруг баба, запевшая первой, взмахнула белым платочком и, нс переставая петь, взяла за руку близстоящую бабу. Та, в свою очередь, нашла руку своей подружки, а подружка с поклоном подала руку Лидии Константиновне. Лидия Константиновна с радостью приняла приглашение и левой рукой нашла руку Антона Петровича, который тут же схватил свободной рукой руку Надежды Георгиевны, которая, едва не вскрикнув, все же нашла в себе силы протянуть руку Роману. Ему же не пришлось искать - их с Татьяной руки в этот день были неразлучны. Татьяна вздрогнула, словно почувствовала некий незримый ток, идущий по рукам, но, повинуясь правилам игры, тут же протянула свободную руку стоящему рядом Красновскому.

Баба с платочком, тем временем, двинулась к кострам, увлекая за собой хоровод. Крестьяне запели еще громче, слитые воедино голоса колыхали ночной воздух: В хороводе - нам встречаться!

В хороводе - расставаться!

Эх! Барыня ты моя! Сударыня ты моя!

Эх! Эх-да! Расставаться!

В хороводе - потеряться!

В хороводе - огорчаться!

Эх! Барыня моя! Сударыня ты моя!