Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение

Как установлено киевским исследователем М.С. Петровским, все присутствуюшие в романе исторические реалии евангельского периода были взяты Булгаковым из комментария к вышедшей до революции отдельным изданием знаменитой пьесы «Царь иудейский», написанной членом царской семьи Великим Князем Константином Романовым.

Можно видеть, что приводимые Булгаковым в романе исторические реалии подтверждаются общедоступными источниками; каких-либо собственных новаций он не ввел, хотя как художник имел на это право. Поэтому поиск ключей для разгадки скрытого смысла «ершалаимской» части романа на этом направлении оказывается бесперспективным. Остается предположить, что в качестве ключа к разгадке смысла « ершалаимских » глав и всего романа в целом служат концептуальные различия между содержанием этих глав и трактовкой Православием Нового Завета.

Примечания к 39 главе:

1. Борис М. Гаспаров. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». «Даугава», №№ 10, 11, 12 – 1988, 1-1989 г.

2. Это высказывание М.А. Булгакова приводится по воспоминаниям: Э. Миндлин. Молодой Булгаков. В сборнике: «Воспоминания о Михаиле Булгакове». М., «Советский писатель», 1988, с. 155.

3. Это суждение было высказано о. Александром в интервью журналу «Огонек».

4. В.Я. Лакшин. Роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита», с. 222.

5. С.А. Ермолинский. Драматические сочинения. М., «Искусство», 1982, с. 626.

6. Г.А. Лесскис. Указ. соч., с. 638.

7. Современный итальянский исследователь Амброджо Донини в своем исследовании «У истоков христианства» (М., Издательство политической литературы, 1989) в частности, пишет (стр. 20), что город Назарет «… не упоминается ни одним иудейским автором ранее IX в. н.э. – ни разу в Ветхом Завете, ни у Иосифа Флавия, который между тем перечисляет почти все наиболее важные местности земли, откуда он был родом. Весьма похоже, что Назарет как родина Иисуса был «изобретен» на основе ложной этимологии слова «назареянин» (или «назорей»), которое попросту означало некую местную секту «чистых» и «аскетов».

8. А. Донини. Указ. соч., с. 61.

9. Дело в том, что в этом Евангелии встречаются оба эти слова: в стихах 45 и 46 первой главы о Спасителе говорится как о Иисусе из Назарета; в стихах 18-5 и 19-19 – как о Иисусе Назорее. Из сопоставления текстов этих стихов видно, что «из Назарета» и «назорей» употребляются как не связанные между собой понятия.

10. Ф. Фаррар. Указ. соч., с. 31, 49.

11. А.М. Каримский. Комментарий к книге Д.Ф. Штрауса «Жизнь Иисуса» – М., «Республика», 1992, с. 508.

12. С.А. Ермолинский. Указ. соч., с. 626.

13. А. Донини. Указ. соч., с. 52.

14. Ф. Фаррар. Указ. соч., с. 36.

15. Там же, с. 43.

16. По всей видимости, Булгаков обнаружил, что данные, взятые им из труда Ф. Фаррара, являются ошибочными («Таков был Понтий Пилат, которого предполагаемые по случаю годового праздника торжества и опасности вызвали из обычной его резиденции, Кесарии Филипповой, в столицу народа, который он ненавидел…» – Ф. Фаррар , указ. соч., с. 415).

Глава XL. «Роман в романе»

Булгаков пытается предложить свою художественно-научную версию жизни Христа.

В.Я. Лакшин 1

Сжечь роман так же невозможно, как отменить уже совершившееся событие, как отменить, скажем, исторического Христа, в ренановском духе осмысленного в «Мастере и Маргарите».

М.А. Золотоносов 2

Слащавый болтун Ренан…

Л.Н. Толстой 3

Среди булгаковедов нет единого мнения относительно идейной нагрузки «евангельских глав», называемых «романом в романе», «евангелием от Воланда», с которыми связано несущее какую-то ключевую смысловую нагрузку понятие о «свете» как антитезе «покою». Над разгадкой смысла этого противопоставления ломает копья уже не первое поколение булгаковедов. На булгаковских Чтениях (май 1991 г., Киев) В.Л. Скуратовский высказал интересную мысль о том, что в романе евангельское письмо сопряжено с фельетоном. С этим трудно не согласиться – с той лишь оговоркой, что это – не просто фельетон; создается впечатление, что Булгаков полемизирует с кем-то, введя в повествование образ Левия Матвея с его «козлиным пергаментом», который и является искаженной интерпретацией Нового Завета. Ведь если в уста самого Иешуа вложены слова «Я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал», то наверное же не просто ради красного словца; под этим явно подразумевалось чье-то искаженное толкование Евангелий, ключевое для раскрытия смысла всего этического пласта романа.

Без раскрытия сути булгаковской полемики, как и без внесения ясности в вопрос о значении понятий о «свете» и «покое» вряд ли можно будет считать работу по разгадке смысла романа удовлетворительной.