Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение

В цитировавшемся выше напоминающем отчет письме Андреевой с Капри ее оценка своей роли в защите Горького от «впередовского» влияния по меньшей мере преувеличена. Совсем недавно под давлением общественности КГБ СССР рассекретил несколько писем из переписки Горького, в том числе и датированное ноябрем 1909 года (Капри) письмо-отповедь Ленину как раз по этому вопросу. В этом письме, называя Ленина нигилистом (и даже «нигилистище»), Горький четко отдал предпочтение Богданову и его группе, что по мнению Института Мировой литературы имени Горького, является осознанной позицией писателя, а не «ошибочным отклонением», как это преподносила ранее общепринятая точка зрения в горьковедении. Более того, эта связь с «впередовцами» (Богданов, Базаров, Луначарский) длилась по крайней мере до 1918 года, когда по указанию Ленина была закрыта издававшаяся ими «Новая жизнь», в которой активно сотрудничал Горький3.

А вот мнение об Андреевой Г.А. Соломона, который в первые годы после 1917 года работал заместителем наркома внешней торговли:

«Вскоре после своего назначения» (заведующей петроградским отделением наркомата – А.Б.) она из Петербурга приехала представиться мне. Она, очевидно, нарочито была очень скромно одета, даже с нарочитой небрежностью.

– Вот и я, – с театральной простотой и фамильярностью сказала она, входя ко мне. – Имею честь представиться по начальству…

Я ответил ей очень вежливо, но без всякого поощрения взятого ею тона. Она поняла это и сразу стала серьезна.

– Хотя мы с вами и не знакомы, – продолжала она, – но я вас хорошо знаю по рассказам Леонида Борисовича (Красина – А.Б.) и Алексея Максимовича… Вообще мы, старые коммунисты, хорошо знаем друг друга…

– Ну, я-то вас хорошо знаю по моей службе в Контроле Московско-Курской железной дороги, – ответил я, – когда я находился под начальством вашего мужа Андрея Алексеевича Желябужского. Помню, вы устраивали в Контроле спектакли и балы, на которые все подчиненные вашего тогдашнего мужа обязаны были являться, внося, кажется, по рублю… И вы блистали на этих балах, как королева: вы посылали секретаря Лясковского, как вы знаете, проворовавшегося, к тем, кого вы хотели осчастливить, с объявлением, что желаете с ним танцевать… О, я вас очень хорошо помню… Но о том, что вы коммунистка, да еще старая, я и понятия не имел…

Все это я сказал не без ехидства. Марья Федоровна Желябужская […] была бичом служащих Контроля, начальником которого был ее муж и на который она вместе с ним смотрела как на свою вотчину. Служащие должны были по ее поручению бегать к портнихе, модисткам и пр. и постоянно были заняты перепиской для нее ролей. Служащие же уплачивали ежемесячно врачу, которым не могли пользоваться, но который зато два раза в неделю являлся к Желябужским, как их домашний врач… Вообще это была скандальная пара… Описание их похождений могло бы составить интересную страницу в воспоминаниях о чиновничьем быте… Это не входит в тему моих настоящих воспоминаний, и я упоминаю об этом лишь вскользь, чтобы дать понять читателю, из кого состоят «старые коммунисты»4.

Примечания к 28 главе:

1. Дом ученых. Юбилейный сборник. 1922-1947. М., 1948.

2. Попутно о Рюхине: из этого пассажа ясно, что Булгаков подразумевает Маяковского, отношение которого к пушкинским ямбам, как и к «белогвардейцу» Булгакову, было однозначно негативным. К этому добавлю, что в клинике Стравинского, куда Рюхин доставил Бездомного, тот вместо благодарности обозвал его «бездарностью»: «Посмотрите на его постную физиономию и сличите с теми звучными стихами, которые он сочинил к первому числу. Хе-хе-хе… «Взвейтесь!» да «развейтесь!»… а вы загляните к нему внутрь – что он там думает… вы ахнете».

Именно В.В. Маяковский написал к Первомаю 1923 года сразу три (!) таких стихотворения.

3. Неизвестный Горький, с. 10,11.

4. Г.А. Соломон (Исецкий). Среди красных вождей. М., Современник, 1995, с. 209-210.

VI. Кладбище булгаковских пьес

Перед смертью Михаила Афанасьевича я не раз наводила его на разговор о театре. Он обожал театр и в то же время ненавидел. Так можно относиться к любимой женщине, которая от вас ушла. Немирович и Станиславский предали его. «Театр, – говорил Михаил Афанасьевич, – кладбище моих пьес. Я его оставляю».

Е.С. Булгакова1

«Покорение МХАТ а» было одной из важнейших побед сталинской театральной политики.

А.М. Смелянский2

Глава XXIX. Семнадцатая глава «Театрального романа»…