Роман галицкий. Русский король

Боярин Вышата, хоть и не вышел ни родством, ни богатством, всё же в боярской думе сидел. В прежние-то времена он был тише воды, ниже травы, голоса не подымал, наперёд не лез, зато искал, где бы потеплее и половчее. Так, тихой сапой, он и выгадал - оказался одним из тех, кто ходил при уграх гоголем. А всё почему? Потому как успел сговорить дочь Смеяну за одного из венгерских воевод. Пришли с молодым королевичем Андреем несколько воевод, и один из них, Бернард, приглянулся боярину. Не шибко молод, но и не стар - середович. Как раз его скромнице Смеяне достойный супруг. Даст Бог, станет Бернард при Андрее первым воеводой, тогда и дочь забыта не будет. А что? Многие бояре по нынешним временам в иных землях себе жён находят, своим сыновьям невест, а дочерям женихов. Земля-то она везде одинакова.

Конечно, жаль было Вышате дочери - как-никак единое она у него дитя. А только люди везде живут. Да и угры - небось надолго. Али прикипит Бернард к Галиции, останется тут насовсем, как тот же Володиславлях.

Сидел боярин дома, у окошка, в простой домашней рубахе, подпоясанной ремешком, попивал сбитень и глазел из окна на двор, как там рубили новый сруб для бани - старая-то вся подгнила, только покойничкам в ней и париться, а уж банник стал злой - больно хлещет, паром душит. Заметил боярин, как по двору второпях пробежала дочка, - уходила Смеяна к ранней обедне в церковь Богородицы. Успел задуматься, что дочь чем-то взволнована, - видать, случилось что-то, - но не успел и глазом моргнуть, как она сама тут как тут.

- Батюшка? Можно к тебе?

- А, ягодка, - боярин распустил губы в улыбке, отставил кружку со сбитнем. - Ну, с чем пожаловала, коза?

Смеяна сжала руки на груди, хрустнув перстами, испуганно оглянулась на дверь, за которой осталась мамка, и сразу как в омут головой:

- Беда, батюшка! Угры Заслава в полон взяли!

Уловив только слово «беда» и испуг в дочерних глазах, Вышата привстал, но тут же рухнул на лавку, хватаясь за грудь.

- Ох, ти! С тобой ничего не сделали? - забормотал он. - Цела? Жива? Чего Катера смотрела! А Иван? Вот ужо запорю я их! До смерти запорю!.. Эй! Кто там! Люди!

- Не надо, - Смеяна бросилась к отцу, обхватила его руками. - Не зови никого, батюшка! Ничего мне не сделалось! Другое приключилось!

~ Другое? - мигом отошёл боярин. - Сказывай!

- Угры Заслава в полон взяли! - выпалила Смеяна.

- Какого такого Заслава?

- Да Ярининого мужа, батюшка! Помнишь Ярину, подругу мою? Тем годом её замуж отдавали, за Заслава Сбыгневича. А после весной хоронили?

- Боярина Бориса Семеныча дочь? - насупился боярин.

- Да!

- Так Заслав - это муж её, Сбыгнева Константинича сын?

Смеяна закивала.

- Это которого усадьбу угры порушили? Откуда же он взялся?

- В полоне он. Сама видела - угры его вели пешего за простой телегой!

- Вон оно как, - Вышата перевёл дух, откинулся назад, опять потянулся ко сбитню, хлебнул. - Вона как всё повернулось!

- Что с ним будет, батюшка? - Смеяна всё цеплялась за отца.

- А бес его знает, прости Господи. Может - казнят, может - помилуют. Ныне у нас есть кому карать и миловать… А тебе что до него? - вдруг насторожился он. - Никак слюбились? Ах ты, паскуда шелудивая! Подь сюды, я тебя проучу!

Смеяна проворно отпрянула.

- Господь с тобой, батюшка! - едва не со слезами закричала она. - Жалко мне его стало! Как же - наш, русский - и у иноземцев в плену! Не по-божески это! Заступись, батюшка! Христом Богом заклинаю!

Из глаз её брызнули слёзы, и боярин сник. Не перенося слёз единственной дочери, он рассердился на себя и топнул с досадой ногой:

- Пошла прочь! - И, когда Смеяна выскользнула вон, добавил, отдуваясь: - Будто это так легко, как тебе мнится - пошёл и заступился! Угры - они ведь тоже… вона какие! К ним не вдруг подступишься…

Старый боярин был прав. Венгры, те, что остались с королевичем Андреем в Галиче, понемногу осмелели и теперь вели себя так, словно это была их вотчина. Ежедневно на княжеское подворье подъезжали обозы - из приписанных на кормление деревень доставляли еству, питье, узорочье. А сами угры разъезжали по городу хозяевами и начинали перекраивать жизнь Галича на свой лад. Чтобы прокормить их, пришлось поднять пошлины - больше стали платить торговую пошлину купцы, больше стали взимать плату, больше просили мостники, воротники, мытчики, больше стали резы по долговым распискам. Многие бояре и именитые купцы того не замечали, но простой люд, ремесленный, торговый и посадский, ворчал в кулаки.

Но и этого было мало. Католики сами, угры пожелали, чтобы и галичане тоже стали католиками. Для такого дела некоторые храмы закрыли, приставив в них своих попов, а когда народ попробовал возмущаться, налетели латники - кого порубили, кого в поруб сволокли. С тех пор и пошла между уграми и галичанами вражда.

4