«Роман-газета». Век великой литературы

Впрочем, последующее открытие архивов, публикация многих документов, в том числе секретных телеграмм Ленина с требованиями «на каждом углу» расстреливать и вешать «попов и прочую контрреволюционную сволочь», придавать террору «массовидный характер» пролили свет на истинную сущность «самого человечного человека» и «ленинские нормы».

После крушения СССР цензура в России была отменена. Многие публицисты и историки стали рассматривать «большой террор» как проявление «высшей справедливости», некое возмездие творцам революции за преступления Гражданской войны, бессудные расстрелы заложников, зверское подавление крестьянских восстаний, коллективизацию и голод. 1937 год, по их мнению, явился иллюстрацией к старой истине, что «революция пожирает своих детей». Пусть даже через двадцать лет.

Впоследствии появились и более глубокие исследования причин «большого террора», уже применительно к политической ситуации, сложившейся в СССР и в мире к тому времени. Высказывались предположения, что Сталин, предчувствуя неизбежность мировой войны, не был уверен в лояльности «старых большевиков», а потому принял решение коренным образом обновить государственный аппарат, избавиться от погрязших в коррупции и роскоши соратников, доверить судьбу страны молодым, преданным лично ему кадрам из народа. Постепенно раскручивая маховик репрессий, Сталин как бы давал понять «старой гвардии», что ей надо исправиться, перестать заниматься интригами, думать не о сохранении собственной власти, а о том, как выжить стране во враждебном окружении. Но «старая гвардия» не воспринимала сталинских сигналов. Напротив, вынашивала планы его смещения. Тогда-то, мол, и случился «большой террор», был открыт, как выразился спустя многие годы использовавший этот метод Мао Цзэдун, «огонь по штабам».

В истории многое повторяется. Сегодня, к примеру, власть предержащая не может побудить российскую элиту всерьез заняться «борьбой с коррупцией», поскольку коррупция – главное условие существования этой самой элиты.

Не следует забывать, что тридцатые годы прошлого века были отнюдь не «вегетарианскими», по выражению Анны Ахматовой, временами. Через террор прошли многие страны. Что-то похожее на сталинские «чистки» осуществляли Гитлер в Германии, Муссолини в Италии, Антонеску в Румынии, Хорти в Венгрии, Франко в Испании. Человеческая жизнь в то время ценилась невысоко, а к таким вещам, как «общечеловеческие ценности» и «толерантность», мало кто относился всерьез.

Не обошел стороной «большой террор» и советскую литературу. Одни писатели, в их числе такие известные, как Исаак Бабель, Борис Пильняк, были расстреляны. Умер в лагере Осип Мандельштам. Немало литераторов отправились в тюрьмы и ссылки. Не лучшая судьба ожидала и тех, кто вернулся в эти годы в СССР из эмиграции (Марина Цветаева). Одним «инженерам человеческих душ» приходилось на собраниях и в печати клеймить других, объявленных «врагами народа». Большинство делало это вынужденно, но некоторые проявляли излишнее рвение. Отголоски тех событий были слышны еще в конце пятидесятых годов, когда многие репрессированные литераторы были реабилитированы и вернулись к профессиональной работе. Одной из причин самоубийства в 1956 году генерального секретаря Союза писателей СССР Александра Фадеева стали муки совести за вынужденное участие в репрессиях собратьев по перу.

Во второй половине тридцатых годов на страницах «Роман-газеты» публикуется ряд произведений, ставших впоследствии классикой советской литературы: «Дорога на океан» Леонида Леонова, «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева, «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей» Николая Островского, «Танкер „Дербент“» Юрия Крымова, «Одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова.

Тема Гражданской войны в Испании представлена произведениями американского писателя Э. Синклера «Они не пройдут» и «Испанским дневником» известного журналиста и пламенного пропагандиста сталинских достижений Михаила Кольцова, вскоре арестованного и расстрелянного.

Можно обратить внимание на то, что практически каждый год в «Роман-газете» публикуются объемные произведения Василия Гроссмана («Глюкауф», «Степан Кольчугин») и Ильи Эренбурга («Не переводя дыхания», «Что человеку надо»). Впоследствии оба эти автора оказались в первых рядах борцов со сталинизмом. Гроссман написал «диссидентский» роман «Жизнь и судьба», а по названию повести Эренбурга «Оттепель» до сих пор характеризуется эпоха хрущевских «послаблений» в общественной жизни страны.

В эти годы в «Роман-газете» выходят и откровенно конъюнктурные творения известных писателей: «Хлеб (Оборона Царицына)» Алексея Толстого, «Я сын трудового народа» Валентина Катаева, «Мы, русский народ» Всеволода Вишневского.