Роман императрицы, Екатерина II

Тонкий льстец Гримм начал уже называть Екатерину "императрицей греков", хотя она и отрекалась от этого титула. Но это было просто кокетством с ее стороны: на следующий же день после рождения второго сына Павла, в 1779 г оду, она писала любимому поверенному своих тайн: "Этот нежнее старшего, и едва на него пахнет холодным воздухом, прячет носик в пеленки; он любит тепло... ну, да мы знаем с вами то, что мы знаем!.." В то же время она старалась уверить всех, что этот избранный ребенок был совершенно случайно назван Константином, и что благодаря такому же слепому случаю ему была назначена в кормилицы гречанка Елена: "Разве позволительно злословить по поводу каких-то имен!.. Следовало ли назвать великого князя А. и великого князя К. Никодимом или Фаддеем? Ведь должны же они были получить по имени? Первый назван в честь патрона того города, где он родился; второй в честь святого, память которого празднуется несколько дней спустя после его рождения; все это очень просто. Случайно имена эти звучны, но к чему злословить? Разве это моя вина? Я не отрицаю ничуть, что люблю благозвучные имена; последнее имя воспламенило даже воображение рифмоплетов... Я послала им сказать, чтобы они отправлялись пасти своих гусей, не занимались бы предсказаниями и оставили бы меня в мире, потому что, слава Богу, я держу теперь мир в руках... и не хочу, чтобы лепетали об идеях, которые не имеют никакого смысла".

Но не думала ли Екатерина положить конец досужему "лепету" тем, что приказала выбить в 1781 году медаль, на которой маленький Константин был изображен вместе с тремя христианскими добродетелями на берегу Босфора, причем Надежда указывала ему на звезду с Востока, а Вера хотела, по-видимому, вести к храму св. Софии. Русский посол в Константинополе, Булгаков, пересыпал в то же время свою дипломатическую переписку указаниями, собранными им из древних пророчеств, по которым пришествие Антихриста совпадало с близкою гибелью Оттоманской империи. В 1878 году Потемкин поднял вопрос о формальном разделе Турции. Он беседовал об этом и с графом Сегюром, который потом писал в Версаль: "Мы так привыкли к тому, что Россия легкомысленно бросается в самые рискованные предприятия, и счастие при этом неизменно помогает ей, что рассчитать будущие действия этой державы по правилам политической науки невозможно". В 1789 году, после взятия Очакова, Екатерина сказала английскому посланнику Витворту: "Так как Питт хочет изгнать меня из Петербурга, то, надеюсь, он позволит мне удалиться в Константинополь".

В ожидании будущих блестящих побед, Екатерина в 1783 году завладела пока Крымом. План присоединения к России Таврического полуострова был составлен Безбородко, осуществил его Потемкин, но душой его была всецело Екатерина. Надо был видеть, как она одушевляла своих сотрудников, как побуждала их смело идти вперед, не заботясь о том, что будут говорить о них "ибо время благоприятно, чтобы многое сметь". Это она указала Потемкину на порт Ахтиар, превратившийся в Севастополь. Приемы, при помощи которых было приведено в исполнение это смелое предприятие, были, впрочем, не новы для русской политики. Они были еще раньше испробованы в Польше. В Крыму, как и там, у России была своя партия; эта партия выставила своего кандидата в татарские ханы, как и там свои возвели на престол Понятовского; этот кандидат Шагин-Гирей был избран вопреки оппозиции, воплощавшей, - опять как и в Польше, идею народной независимости, а также и вопреки Турции, после чего Крым был у него куплен за деньги, как покупают теперь англичане владения индийских раджей. И дело было сделано.

Порта хотела протестовать; но союз Екатерины с Иосифом заставил ее до поры до времени придержать язык. Иосиф примирился с совершившимся фактом, надеясь, что в будущем возьмет свое. Но брат его Леопольд сильно взволновался: таким образом Екатерина завладеет теперь и Константинополем, когда пожелает, говорил он. Но не он был хозяином Австрии. Великий князь Павел тоже был очень встревожен: а что, если Франция посмотрит на дело косо? - Ну, так что ж? возразила ему на это императрица. Франция, действительно, ограничилась дипломатической демонстрацией: она предложила склонить Порту к признанию присоединения Крыма, под условием обязательства со стороны России не идти дальше и не держать флота в Черном море. Екатерина ответила на это решительным отказом, и тем дело и кончилось. В июне 1787 года Иосифу II, сопровождавшему императрицу в Крым, показали в Севастопольской бухте уже готовую к отплытию эскадру. При виде ее он не мог удержать крика восхищения. А Екатерина, ночуя в Бахчисарае, прежней столице татарских ханов, рассчитала, что отсюда до Константинополя было морем только сорок восемь часов пути. И она поделилась этим соображением со своим внуком Константином.