Роман императрицы, Екатерина II

В общем же она так мало покровительствовала литературе, и национальной и всякой другой, что сотрудники "Собеседника", периодического издания, основанного княгиней Дашковой, не решались подписывать своих статей, хотя сама императрица работала вместе с ними в этом журнале. И они были правы, потому что помнили судьбу князя Белосельского, написавшего изящное "Послание французам" и получившего от Вольтера лестный ответ, что лавры, "брошенные князем соотечественникам Фернейского философа, возвращаются к автору": он призван Екатериной в Петербург и разжалован, - Белосельский служил посланником в Турине, - за то только, что был умен, что доказывал в своих депешах, и писал красивые стихи. Княжнин тоже испытал на себе, что значит писать русские исторические драмы. Его "Вадим Новгородский" был конфискован по приказанию императрицы и чуть было не сожжен рукою палача.

Академия, основанная в 1783 году по образцу французской и по внушению княгини Дашковой, - единственный памятник, которым русская литература обязана государыне, давшей России так много во всех других отношениях. Этой академии было поручено выработать правила правописания, грамматики и просодии русского языка и поощрять изучение истории. Работа ее началась, разумеется, с составления словаря, и в этом труде сама Екатерина приняла участие.

II.

Отношение Екатерины к искусству. - Недостаток знания и дарования. - Что она понимает в музыке? - Камерная музыка с девятью собаками вместо солистов. Опера ее величества. - Паизиелло. - Екатерина как коллекционер. - Она не "любительница", она "жадна до ненасытности (glouton)". - Покупки и заказы. Музей Эрмитажа. - Посторонние влияния. - Любовь к резным камеям прекращается со смертью Ланского. - Мамонов тоже любит камеи. - Платон Зубов любит только деньги. - Страсть к строительству. - Почему Екатерина ставила так низко французских архитекторов? - Она была совершенно лишена чувства прекрасного. Екатерина и Фальконэ. - Екатерина и русские художники. - Смерть Лосенко. - Все только для показа.

"Трагедия ей не нравится, комедия для нее скучна, она не любит музыки, стол ее лишен всякой изысканности; игрой она занимается только для вида; в садах она любит одни розы; она увлекается только строительством и управлением своего двора, потому что ее любовь царствовать над людьми и играть роль в мире - не любовь, а страсть".

Так нарисовал в 1773 году французский поверенный в делах Дюран портрет великой Екатерины. Он судил верно, особенно в том, что касалось искусства. Был ли это недостаток знаний у необыкновенной императрицы, или недостаток природных способностей? Вероятно, и то и другое. Она сама это сознавала. В 1767 году, когда Фальконэ представил ей эскиз статуи Петра Великого, она наотрез отказалась высказать о памятнике свое мнение: она ничего не понимала в скульптуре и отослала художника к суду его собственной совести и потомства. Но Фальконэ продолжал настаивать:

- Мое потомство - ваше величество. До другого мне нет дела.

- Нет! - возразила Екатерина. - Как вы можете полагаться на мою оценку? Я не умею даже рисовать! Может быть, это первая хорошая статуя, которую я вижу в жизни? Последний школьник понимает в вашем искусстве больше меня.

Когда дело шло об искусстве, она вообще часто ссылалась, и в разговоре и в письмах, на свое незнание и неумение судить, что шло вразрез с ее самостоятельным умом и нравом.

Она держала у себя оперу, актеров для которой набирала по всей Европе, платила громадное жалованье звездам, - а их требовательность и в те времена не знала границ, - но признавалась, что лично ей они не доставляют удовольствия. "В музыке, - писала она, - я не подвинулась вперед сравнительно с прежним. Из звуков я различаю только лай девяти собак, которые поочередно имеют честь помещаться в моей комнате, и из которых я каждую издали узнаю по голосу; а что касается музыки Галлупи, Паизиелло, то я ее слушаю и удивляюсь звукам, которые они сочетают вместе, но я ее не понимаю".

Впрочем, некоторые комические оперы Паизиелло очень нравились ей. Она любила этот жанр. "Пульмония" привела ее в восторг, и она даже запомнила несколько мотивов, которые и напевала, когда встречалась с маэстро.

Но иногда ее деспотические инстинкты проявлялись даже в этой области, бывшей, по собственному ее признанию, ей чуждой; и тогда, словно чудом, она становилась изобретательной, и вдохновение ее не было лишено известного очарования. Взгляните на эти строки, написанные ею в годы ее первых побед над Турцией: