Роман Ким

На втором следствии (1939 года) Роман Ким говорил, что в 1937-м ему не давали спать, чем довели его до исступления и почти до умопомешательства. Пытка вынудила его признать свою вину и оклеветать многих своих друзей. Теперь в его повести агента вынуждают к признанию тем же путем — бессонницей. Действие происходит в Африке в 1942–1943 годах, но даже для 1960-го упоминание в ней имени Сталина оказалось для советских цензоров неприемлемым. Бывший корреспондент «Правды» в Лондоне, фронтовик и переводчик приключенческой литературы Борис Изаков нашел способ прорваться с «Коброй под подушкой» в печать. «Я только предложил бы автору изменить первую фразу повести, — посоветовал он. — После всего того, что происходило у нас вокруг мнимых покушений на И. В. Сталина и что было разоблачено на XX съезде партии, такое начало воспринимается читателем как бестактность и вызывает нежелательные ассоциации»^[417].

Роман Николаевич хорошо знал, что с редакторами спорить себе дороже, и очень хотел увидеть свое произведение опубликованным. Он заменил Сталина Черчиллем, а Кремль и Москву Уайтхоллом и Великобританией. Рецензировавший книгу Борис Самсонов одобрил ее в таком виде: «Каких-либо искажений фактов, относящихся к области международных отношений и внешней политики Советского Союза в тот период, в рукописях этих повестей не встречается. Автор добросовестно изучил необходимые документы, мемуары и свободно владеет материалом»^[418]. Последняя фраза рецензии совсем не случайно напоминает о цитате из Агаты Кристи: Ким вложил в книгу много своих тайных знаний. «Кобра под подушкой» еще ждет своего «дешифровальщика» — по мере выявления новых деталей биографии ее автора неизбежно будут находиться и заимствования из реальной жизни в жизнь литературную. В целом книга получилась весьма увлекательной, но, пожалуй, одна из главных ее неудач — образ советского журналиста Мухина — «полноватого человека в очках». Несмотря на то, что он должен быть ярким и запоминающимся даже не только потому, что является одним из главных героев книги, причем «наших» героев, пусть и проявляющих по ходу повествования удивительную пассивность по отношению к сюжетной линии, Мухин получился на редкость картонным, плоским, неинтересным. Ким всё время говорил на своих выступлениях о том, что советской молодежи в приключенческих книгах нужен герой, которому хочется подражать. Мухину подражать не хочется совсем — прежде всего потому, что непонятно в чем — он ничего не делает. Или делает что-то такое, что явно навязано ему автором только для того, чтобы этот персонаж (всё-таки он «наш»!) в повести присутствовал, ибо на самом деле он там лишний — основные действующие лица находятся по другую сторону идеологического фронта. Товарищ Мухин, по-другому его и не назовешь, очень напоминает свое литературное продолжение. Точнее наоборот: это советский журналист Дмитрий Степанов из появившихся несколькими годами позже романов Юлиана Семенова напоминает Мухина. Степанов — это продолжение, развитие, улучшенный и модернизированный вариант кимовского героя. Сознательно или нет, но Юлиан Семенович и здесь позаимствовал у своего предшественника хорошую, но не слишком удачно реализованную идею (впрочем, и у Семенова Степанов так никогда и не становится главным героем расследования и не вызывает сопереживаний читателя).

«Кобра под подушкой» приносит Роману Киму новую порцию славы, денег, успеха. Он уже не просто «известный приключенец», он — мэтр советского детективного жанра. В мае 1961 года Роман Николаевич вместе с группой ведущих советских литераторов отправляется в Америку. Маршрут почти космический: Нью-Йорк — Вашингтон — Чикаго — Детройт — Ниагарский водопад — Филадельфия — Нью-Йорк. В стороне осталось только западное побережье. Но наши были рады и этому. Некоторые из них, в том числе Сергей Баруздин и Андрей Вознесенский, потом отзовутся книгами об этом удивительном для времен приближающегося Карибского кризиса путешествии. Роман Ким привез из Америки детский набор полицейского (дубинка, наручники, игрушечный револьвер) для племянника жены и заметки об американской жизни для себя. Еще только узнав о возможности увидеть Америку, Роман Николаевич уже жаждал этой поездки. «Две недели напряженного путешествия — придется работать ногами и глазами с утра до вечера, глотать всё, жадно вбирать в себя, чтобы собрать побольше материала, — строил он планы, — ведь для писателя важны все мелочи быта: как по утрам развозят молоко, как почтальоны носят сумки, как зовут кошек и собак… С “Новым миром” заключил договор на детективную повесть, и Америка даст мне много материалов»^[419].