Роман межгорья

«Так, право, несвоевременно умер Исенджан. Будто скрытый враг только этого и ждал. Не успело еще остыть тепло этой до конца прожитой жизни, как зашевелились, словно личинки саранчи, правоверные в обители. В кишлаках всей степи обсуждали это происшествие. Духовенство настояло на том, чтобы тело арык-аксакала было погребено в обители. Тысячная толпа провожала останки старика, но в причитаниях, казалось бы обычных в таких случаях, порою слышались такие возгласы, которые принуждали честных дехкан оглядываться с опаской.

На какое-то время распространение всевозможных ложных слухов задержалось. Но кампания по сбору пожертвований для зарубежной бедноты снова оживилась. Не очень-то надо было уметь разбираться в политике, чтобы понять опасность, нависшую над посевной…»

Такую корреспонденцию прислал в газету «Восточная правда» «Неизвестный». Ее не напечатали, но соответствующим образом оценили.

И вместе с эшелоном плугов, культиваторов и кетменей с нового, еще не совсем достроенного Сельмашстроя направили в Советскую степь специальную бригаду. Совсем неожиданно с нею захотел поехать и Батулли.

Саид-Али ехал в этом же эшелоне как поставщик новых сельскохозяйственных орудий.

Коллектив Сельмашстроя свое обещание выполнил.

В пути не было подходящего повода, чтобы поговорить с членами делегации. Специальный поезд мчался мимо станций, обгоняя пассажирские поезда. Саид ехал вместе с заводской бригадой, в которую входили Щапов, Гоев и два комсомольца. Они помещались в вагоне, нагруженном кетменями. В пассажирском вагоне ехала бригада Батулли, а места рабочей бригады были свободными.

На узловой станции, где была длительная остановка поезда, Батулли вышел на перрон подышать свежим воздухом. Лунная ночь была очаровательна. Вокруг расстилался причудливо контрастный пейзаж. Горы, возвышавшиеся на юге, будто приблизились к станции. Их вершины под луной отсвечивали светло-серебристым фосфорическим сиянием. Казалось, что в них где-то глубоко запрятаны дневные лучи. Придавленные снежными шапками, они все же пробиваются ввысь, чтобы смягчить загадочную темноту ночи.

Верхушки редких кленов шумели под весенним ветром.

— О, Инаят-Кави Ратнакар!

Саид услышал эти слова и выглянул из двери вагона. При бледном вокзальном освещении, рассеивавшемся в молочно-туманном сиянии луны, Саид увидел Амиджана Нур-Батулли. С протянутыми для приветствия руками он неуверенным шагом подошел к какому-то приезжему. Трудно было разглядеть этого человека, но то, что Батулли обратился к нему на смешанном фарсидско-афганском наречии, заинтересовало Саида. И фамилию — Инаят-Кави Ратнакар — он уже где-то слышал.

Саид выскочил из вагона. Но на станции уже дали два звонка специальному поезду, который останавливался здесь, чтобы сменить паровоз.

Саид успел только услышать:

— А я к вам спешу.

— Ну и хорошо… Поехали, я еду в степь.

— Как же это? — промолвил растерянно Инаят-Кави и неуверенным шагом пошел за Батулли. Поезд уже тронулся, надо было торопиться. Но где Мухтаров слыхал эту фамилию? Саид не успеет добежать до своего вагона. Гоев крикнул ему, чтобы садился в пассажирский вагон. Батулли в это время уже успел вскочить.

Саид, подхватив под руку неизвестного ему человека, побежал с ним за вагоном и на ходу бросил его на руки Батулли, а сам уцепился за поручни. Потом по инерции сделал еще три шага и вскочил в вагон.

Войдя в тамбур, он уже не застал там ни Нур-Батулли, ни его нового спутника.

Кондуктор предложил Саиду зайти в вагон, но тот считал неприличным без приглашения заходить к Батулли, который мог бы подумать, что он напрашивается на знакомство с иностранцем.

Он стал в коридоре возле окна и смотрел на удаляющиеся огоньки узловой станции. Вершины гор вставали в темноте ночи над заброшенным в ней грохочущим поездом. Амиджан Нур-Батулли…

Саид вспомнил, как во время первой встречи с Батулли тот обещал рассказать ему, где он приобрел свое «Нур» — признак благородного происхождения в Иране. Но у него не было повода послушать этот рассказ. И теперь ему припомнилось почти забытое прошлое:

…Расцвет джаддизма. Бухара. Октябрьская революция. Жестокая борьба с реакционным джаддистским центром и похороны Насруллы Абдулгафура. Амиджан Арифов появился на гребне событий так неожиданно, что Саид лишь раз встретился с ним, и то ночью. А потом Арифов исчез с горизонта. Ходили слухи о том, что он был избран назиром военных дел. А во время стычки с эмирскими басмачами под Кермене будто перешел к ним и вскоре стал правой рукой Адвер-паши…

Слухи как слухи. Кто их приносил из басмаческих отрядов, догадаться не трудно, — наверное, пленные. Верить им или нет — трудно было решить. Под натиском частей Красной Армии, руководимых Фрунзе, эмирские банды вынуждены были отступить в Таджикистан, а потом и за границу. Разобщенные, затерялись они на юге, рассеялись за иранской границей. Рассеялись вместе с ними и слухи об Арифове. А теперь он вновь припомнил эти слухи…