Роман на троих

– Тише, тише, успокойся, пожалуйста, – миролюбиво поднял руки Бо. – Никто никого не будет перемалывать в фарш, по крайней мере, пока. Ответьте, мой любезный, на один вопрос: что лично Вас заставляет верить всем этим сладкоголосым ораторам? Утром политики, радеющие за счастье народа, а вечером извращенцы и корыстные уродцы. Сегодня в Государственной Думе обличают дьявольские пороки. Завтра в этих же пороках тонут с блаженной улыбкой на устах.

– Зато как запевают! Какие демонстрируют знания, почерпнутые из книг уважаемых авторов. Какие неоспоримые факты и логические выводы врезают ледоколом во льды событий, – подхватил Ди. – Будут тебя разделывать на части, вынимать душу по крупицам, а ты и не поймёшь, завороженный волшебной флейтой их голосов.

Посетитель сильно задумался. Однако это не помешало ему одеться, собрать со стола вещи, расплатиться и приготовиться к отходу.

– Не знаю, господа. Наверное, я им верю, потому что чувствую: знают, о чем говорят!

***

– А ты помнишь, Ди, как виртуозно владел пером Семён Полежалов?

– Конечно, помню, Бо. Этот юноша – настоящий природный самородок. Даже бумага была в экстазе от легких прикосновений пера в его руках. Многие до сих пор удивляются, отчего он так и не стал большим поэтом. Всё ему удавалось. И торжественную оду ко дню рождения вождя сочинит. И песню к празднику авиации придумает.

– Да уж. И донос на три листа на своего научного руководителя Зобова наклепает. Причем такой убедительный, что бедолагу расстреляют в кратчайшие сроки…

Глава 9. Учитель

В помещение вошёл седовласый старичок, одетый в поношенное драповое пальто мышиного цвета. Старомодный коричневый берет на голове и чёрные стоптанные туфли выдавали в их обладателе человека небогатого и совершенно не зацикленного на своем внешнем виде.

– Извините, могу я переждать в вашем кафе этот несносный дождь? – вежливым полушепотом попросил он, приблизившись к барной стойке. – Только, знаете ли, заказывать ничего у вас не буду. Уж извините, в данный момент не могу себе позволить.

– Да что Вы, какие глупости, – навстречу посетителю уже спешил улыбающийся Бо, неся в руках изящные плечики из красного дерева. Без промедления помог снять промокшее пальто, принял берет и жестом пригласил присесть за столик.

– Сидите сколько хотите, воля ваша. Только позвольте спасти Вас от надвигающейся простуды и предложить крепкий горячий глинтвейн и легкие закуски.

– Право, я даже не знаю, у меня ведь… – смутился мужчина.

– Слышали, слышали! – Ди вышел из-за барной стойки с полным подносом. Высокий пузатый графин с парящим ягодным напитком со всех сторон был обставлен небольшими тарелочками со всякой всячиной: ассорти из сыров, толстые ломти ветчины, блины, фаршированные красной и чёрной икрой, соленые огурчики, куски красной рыбы и осетрины, тонкие, почти прозрачные слайсы хамона, куски свежайшего белого хлеба.

– Вот, закусите чем Бог послал. Погода и взаправду ужасная. Льёт как из ведра. «Словно кто-то открыл все небесные краны…» – напел он отрывок из хита начала двухтысячных годов. – И перестаньте беспокоиться о деньгах. Что есть эти звонкие монеты и хрустящие бумажки? Пыль, тлен, призрак свободы, заточенный в номинале. Не сделают они вас счастливее, поверьте моему опыту.

– Я с Вами полностью согласен, – посетитель осторожно налил в кружку горячего глинтвейна. Немного отхлебнул и взял с тарелки ближний блин с красной икрой. – К сожалению, правила игры в сегодняшнем мире таковы, что, не обладая достаточным количеством, как Вы выразились, «тлена», мы для остальных превращаемся в пыль.

– Насколько я помню, вы, человеки, сами всегда стремились к богатству, славе, процветанию. «Умри, но выиграй! Победа любой ценой!» – девизы многих поколений, погубившие миллионы жизней. Вот у животных нет денег и материальных знаков отличий. Только красивые хвосты, клювы и красные задницы, и то не у всех. И ничего, как-то ведь существуют, – возразил Бо.

– Меня тоже всегда волновал этот вопрос. Я ведь по профессии школьный учитель. Преподаю историю. И понимаю, какая гигантская ответственность возложена на мои не слишком широкие плечи. Именно от того, что мы внесём детям в головы и души, зависит то, какой путь они изберут на всю оставшуюся жизнь.

Выйдут ли из-за парт великие музыканты и математики и просто достойные члены общества, вежливые и милосердные? Или же школы покинут орды маньяков и моральных уродов, которые превратят в ад свою жизнь и жизнь окружающих? В немалой степени выбор детей зависит от нас, учителей.

– Всё это на контрасте, папаша, – возразил Ди. – То, что вы именуете «адом», – всего лишь элемент сравнения. Уверяю Вас, если общество будет состоять на восемьдесят процентов из садистов, убийц, насильников или просто клинических идиотов, то вы даже не поймёте, что проживаете в аду. Ибо ад в этом случае станет нормой и обыденностью.

При таком раскладе скорее вы и вам подобные будут считаться чем-то из ряда вон выходящим. Уродцы, лунатики, обезьянки в зоопарке. Так вас будет воспринимать адова толпа.