Роман о девочках (сборник)

Здравствуй, однако! Венька! Мы тут думали-думали и решили: надо Веньке написать все как есть, без экивоков… Золотухин в данный момент возлежит на раскладушке, благодушный и похмельный. А я с завистью гляжу на него и думаю. «Эх! – думаю я. – Нет среди нас Веньки и баб. А жаль!» Я ведь, Венька, в Москве был. Красиво там, богато, многолюдно. Но где ни шастал я, а тебя не встретил. Был на сельхозвыставке и… всяко. Теперь снова тут. Живем мы в хате, построенной на месте сгоревшей тоже хаты. Есть у нас раскладушки, стол и бардак, устроенный Золотухиным. Как истый деревенский житель, он живет себе и в ус не дует, и поплевывает на грязь, неудобства, навоз и свинцовые мерзости деревенской жизни. А я умираю. Во дворе у нас живет свинья с выводком. Иногда она заходит к Золотухину на огонек и чувствует себя очень уютно. Сортир у нас порос картофелем, и мы туда не ходим.

Теперь о творческих планах. Думаем послать всех к… и приехать на сбор труппы как ни в чем не бывало. А ведь бывало, Венька, ох как бывало! Только теперь мы по-настоящему оценили твой с Любимовым литературный талант и Любимова с тобой режиссерские качества. Можаев перед вами – нуль, Назаров перед вами – г…

Кстати, как твои армейские успехи?.. Может, мы и пишем-то напрасно? А? Но… Валерка замахал руками и воскликнул: «Не может быть! Евреев в армию не берут, хотя после событий на Ближнем Востоке это пересматривается». Я-то думаю, что армия без тебя обойдется, но ты, по-моему же, без армии зачахнешь.

У нас утонул один шофер деревенский, и еще один утонул раньше того, который утонул сейчас.

Прости за информацию. Далее. Снимают медленно и неохотно. Меня просто совсем медленно. Золотухина несколько скорее, но все равно. Настроение у нас портится, и на душе скребут кошки во время каждой съемки. Я написал две хреновых песни, обе при помощи Золотухина. У него иногда бывают проблески здравого смысла, и я эти редкие моменты удачно использую.

Эта наша поездка наз<ывается> «пропало лето». Еще пропал отдых, настроение и мечты. Хотел я что-нибудь скаламбурить, но юмора нет и неизвестно. Пообщаюсь с тобой – напитаюсь. Передаю стило Золотухину!

Венечка! Бумаги больше нет, вся пошла в дело. Поэтому: мы тебя обнимаем, целуем, ждем ответа как соловей лета. Как детки твои и Алла? Опиши нам! А? Мы чахнем тут и сохнем тут без удобств и информации. Привет всей твоей семье от нас! Не забывай и другим не давай.

Высоцкий, Золотухин.

<Август 1968 года> Село Выезжий Лог Красноярского края – Одесса, Г. Юнгвальд-Хилькевичу

Дорогой мой Юра!

Это оказалось довольно трудно, чтобы и стилизация, и современность, и юмор, и лесть, и шик, и элегантность, и одесское чванство. Насколько удалось – увидим. Нужна музыка. Пусть композитор начинает, а потом мы вместе. Как там сценарий? Пиши, Юра, получше! Не слушай советчиков, подавляй автора интеллектом, а при отсутствии такового – угрожай всеми возможными средствами, включая монтаж. Например, припугни, что возьмешь править сценарий Муратову или главного героя тоже сделаешь грузином. Что творится в мире, Юра? А? Кошмар? Чехи, Динамо (Киев), Северный полюс 1949. В этой обстановке грешно и стыдно. Так и говори. А у нас на 4 часа раньше – мы на другой долготе.

Целую тебя, милый мой Юра, жму руку Мелкумяну. Извини за отсутствие сатиры и юмора, весь истратил на баб и дремучую тайгу.

А вот еще один куплет:

Лучший юмор в мире – это юмор наш,
Первый анекдот родился здесь, и
Лучший пляж на свете – наш одесский пляж,
Лучший вид на море – из Одессы.

Человек ломил работу,
А куда пойти в субботу
Отдохнуть от важных дел и от веселья?
Вы с Одессой не знакомы:
Как залезешь в катакомбы —
Так не хочется вылазить с подземелья.

Высоцкий.

<Декабрь 1968 года> Москва, Ленинград – Москва, ЦК КПСС, Л. Брежневу

Уважаемый Леонид Ильич!

Мы, артисты разных поколений, разных театров, объединенные одной работой по созданию фильма «Величие и падение дома Ксидиас» (киностудия «Ленфильм»), убедительно просим Вашего личного вмешательства в определение судьбы нашей работы.

Над работой, в которую вложено огромное количество творческой энергии и государственных средств, нависла серьезная опасность. По воле людей недальновидных могут свести <сь> к нулю напряженные усилия большого количества творческих работников.

Руководители Комитета кинематографии при Совете министров СССР не допустили фильм к показу, несмотря на то, что он был принят Ленинградской партийной организацией, положительно оценен художественным советом студии «Ленфильм».