Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах

— Ну, как бы да, убил… — согласилась Кристина. — Вернее, он сам умер, своей смертью…

— Так убил или не убил?

— Он умер после операции, вот. Так что считается — своей смертью.

— Ну, тогда непонятно, зачем его перезакапывать нужно.

— Пойми, Андрюша, что Юра скрыл его смерть от всех и закопал труп в парке, оттуда-то его и нужно перепрятать.

Андрей закурил третью сигарету.

— Слушай, а не проще ли сходить в милицию, пусть они сами труп откапывают, а потом меры принимают.

— Пока они меры принимают, Юра со мной покончит, а если мы труп перепрячем, тогда он в моих руках, и, если со мной что-нибудь случится, тут труп-то и всплывет. Теперь понял?! Труп Гоши — это козырь! А если милиция за это дело возьмется, то тут еще нужно будет доказать, что это Юра с Гошей расправился, понимаешь?! А если не докажем? И потом, пойми, в его руках большие деньги. Он любой суд подкупит! Тут мне и каюк, он мне этого не простит. А если мы труп перепрячем, хоть какая-то надежда, что он меня в покое оставит. Ну, теперь понял, почему я тебя на помощь призвала?! Не Мелодия же мне просить. Сама Гошу не утащу, бабушка тоже никак не сможет… Это, вообще-то, ее идея.

— Заметно, — пробурчал Андрей, щелчком выбросил сигарету далеко на средину двора, она ударилась об асфальт, красиво разлетелись искры.

— Ну хорошо, предположим, что труп мы перепрячем, но как потом докажешь, что этого Гошу твой муж грохнул?

— В том-то и дело, что доказать это будет проще простого: на трупе все доказательства. И потом, труп — это типа залога, чтобы Юра со мной что-нибудь не сделал… Ну, так что? Поможешь мне или как?!

— Неужели ничего больше не придумать?

— Мы с бабушкой все перебрали, это лучший вариант.

— Ничего себе лучший! Слушай, а бабуся твоя все-таки с приветом.

— Ты мою бабушку не трогай, — рассердилась Кристина, в глазах ее блеснули гневные огоньки, она даже кулаки сжала. — Она умнее нас с тобой.

— Ну, ладно-ладно… — примирительно замахал рукой Андрей. — Где он закопан-то?

— А закопан он в парке, рядом с проспектом Ветеранов парк есть. Я туда вчера ездила, место разыскала, там все нормально. Видно, что никто не трогал.

— А везти куда? Транспорт нужен.

— Да ты что, Андрюша, — она положила ему на руку свою руку, он прижал ее сильнее. — Куда его везти?! Тут делов-то всего — отрыл и под соседним деревцем закопал. Юра ведь не станет весь лес в поисках Гоши перекапывать.

— Всего и делов-то! Я-то думал! — обрадовался Андрей. — Эт запросто! Лопата-то есть? Тогда хоть сейчас поехали. Только давай сначала возьмем бутылку водки — и ко мне, я знаешь, как вкусно хлеб жарю!..

— Это дело нехитрое мы на потом оставим, когда труп перепрячем.

Она улыбнулась, и была эта улыбка обещающей столько радостных минут сексуального восторга, быть может, сдобренного какими-то экзотическими извращениями или еще чем-то таким… Ну, словом, что-то очень неожиданное и восхитительное, отчего Андрея передернуло внутренне. Или все эти обещания просто причудились ему в улыбке симпатичной девушки — неизвестно, но он согласился.

Глава 6

Похоронный марш Мендельсона

Крылов надавил кнопку звонка, где-то глубоко в квартире еле слышно грянул похоронный марш.

«Странные вкусы у квартиросъемщиков, — подумал Крылов. — Интересно, а кто написал похоронный марш? Мендельсон, что ли…»

Он снова надавил кнопку звонка.

Замок щелкнул, дверь медленно, с протяжным омерзительным скрипом отворилась, на пороге стоял грузный грустный мужчина в тренировочных штанах с вытянутыми коленями и в майке.

— Заходи, Толя, — сказал он, близоруко щурясь.

Крылов вошел в прихожую.

— Я бы хотел видеть Николая Кузьмича.

— Николая Кузьмича? Я — Николай Кузьмич. А я думал, это племянник мой. Да вы проходите.

Они вошли в просторную комнату.

— Садитесь.

Крылов сел в кресло, Николай Кузьмич — напротив на диван.

— Чаю желаете?

— Нет, спасибо. Меня к вам привело одно дельце, — начал Крылов.

— Вам, что ли, дело с защекоченным передали?

— Мне, — несколько растерявшись, подтвердил Крылов.

— А вы не удивляйтесь, я двадцать пять лет в органах протарабанил. Я нашего и их брата сразу вижу, у вас, что называется, кокарда во лбу горит.

— Ну, вот и хорошо, Николай Кузьмич, значит, с кокардой во лбу говорить легче будет…

— А что говорить-то?! Вам небось про меня уже наговорили… всякого.

— Что вы имеете в виду?

— Ну как что, что у меня не все дома. Говорили?! — в голосе его Крылову почудилась угроза. — Говорили, спрашиваю?! — вдруг рявкнул он и чуть даже приподнялся с дивана, и Крылову показалось, что еще мгновение, и Николай Кузьмич бросится на него и ударит.

— Да слышал что-то… Но ничего определенного…

— То-то же, — погрозил он толстым пальцем. — А я скучаю по работе, как видите. Жена ушла, мне, говорит, надоело все время под следствием находиться. Соседи мне только правду говорят, так что даже скучно — знают, что я их брата насквозь вижу.