Роман о замках. Книги 1-4

Однажды рано утром в Лимоэлан нагрянула очередная облава. Полицейские и солдаты явились в замок в сопровождении мадам де Шаппделен. Последняя прилагала все усилия, чтобы скрыть свою тревогу. Дело в том, что на этот раз Лимоэлан отказался прятаться, объяснив свое решение такими словами: «Сегодня свершится предначертанное. Меня арестуют, если на то будет воля Божья…»

Напряженная процессия подошла к двери комнаты. Полицейские уже хотели было войти, но тут мадам де Шаппделен открыла окно и воскликнула: «Посмотрите, господа, какой потрясающий рассвет!..» Это была всего лишь уловка, однако этого хватило, чтобы отвлечь внимание соглядатаев Фуше. Дверь так и не была открыта, и полицейские ищейки ушли без добычи…

Некоторое время спустя чета Шаппделен решила уехать в Америку, где их дожидалось немалое наследство, и сестра стала умолять Жозефа последовать за ними. Но шевалье отказался ехать без своей любимой девушки, с которой он не общался уже несколько месяцев. Вообще-то торопиться ему было некуда, поскольку до него дошли вести о том, что полиция обнаружила труп, примерно соответствовавший описанию его собственной внешности. Так что Фуше ошибочно считал его мертвым. Такой шанс упускать было нельзя: необходимо было уезжать из страны, чтобы министр и дальше пребывал в блаженном неведении относительно истинной сути вещей. Но Лимоэлан заупрямился. Он никуда не поедет без своей Анны-Марии!

Тогда мадам де Шаппделен удалось передать через отца Клоривьера письмо для брата девушки. Это было письмо, в котором Лимоэлан поведал своей невесте о том, что собирается уехать в Балтимор, и просил ее отбыть вместе с ним. Он ждал. Но в ответ ему пришла записка такого содержания: «Я вас любила и никогда не любила никого, кроме вас. Я по-прежнему вас люблю, но я приняла обет, который навсегда отделяет меня от вас. Вы живы-здоровы. Бог меня услышал. Да святится имя Его. Я же удалилась в монастырь и буду благодарить Его за оказанную мне милость всю оставшуюся жизнь…»

Монастырь? Какой еще монастырь? Один из самых суровых: аббатство кармелиток. Анна-Мария не только решила быть свято верна своему слову (уйти в монахини в случае, если Лимоэлан выживет), но также рассудила, что кому-то нужно искупить вину троих фанатиков, проливших невинную кровь. И этим «кем-то» стала она сама.

Раздавленный горем, Лимоэлан все же уехал в Америку вместе с Шаппделенами, переодетый в домашнего слугу. В Балтиморе он старался жить, как все, но не смог. Воспоминания об Анне-Марии и угрызения совести мучили его беспрестанно. Забыть о своем прошлом у него не получалось. И вот как-то вечером он постучался в ворота монастыря Святой Марии и примкнул к монахам-сульпицианцам под именем Клоривьера.

Смерть пришла к нему 29 сентября 1826 года, в монастыре Джорджтауна. Причем вся округа знала его, как человека исключительно доброго и милосердного. Но никому до сих пор не известно, умер ли он с миром, или же чувство вины мучило его до самой последней минуты…

Сегодня замком Лимоэлан владеет некий месье де Лоне, унаследовавший его от Шаппделенов. Посетить его, увы, не представляется возможным.

Люневилль (Lunéville) Прелестные подружки короля Станислава

Жил да был один король, —

Где, когда – нам неизвестно

(Догадаться сам изволь).

Спал без славы он чудесно…[87]

Беранже

Когда в 1737 году Станислав Лещинский, бывший король Польши, тесть короля Людовика XV и новый герцог Лотарингский, поселился в Люневилле, он оказался в самом приятном месте во всей Европе, краше которого было не найти. Сам замок появился совсем недавно: прежний герцог Леопольд I Лотарингский поручил его строительство Боффрану в период с 1703 по 1720 год, чтобы избежать неприятной ситуации в Нанси, связанной с нахождением там французских войск во время войны за испанское наследство.

Станислав был правителем, отличавшимся довольно мягким, приятным и даже несколько патриархальным нравом, и в своем новом владении он ввел за правило особое искусство наслаждения жизнью. Стиль жизни был скопирован с дивного Версаля, как минимум, по степени элегантности и хорошего вкуса. В остальном же атмосфера в Люневилле радикально отличалась: здесь никогда не скучали, тогда как скука всегда была типичной каждодневной проблемой во дворце Великого Короля.

Каждый в этом уютном лотарингском дворце жил как ему захочется, не заботясь о запретах и ограничениях, о которых никто даже и не задумывался, а Станислав – меньше, чем кто бы то ни было.

Когда в 1748 году ему исполнилось шестьдесят, он все еще был довольно крепок и не страдал отсутствием аппетита, как за столом, так и в постели. Что же до последнего, то этот его аппетит иногда даже перекрывал первый. И не без последствий.