Роман одинокого человека (СИ)

— Не знаю! Но это явно шанс получить преимущество. — Тут я сбавил темп, а то от эмоций тараторить стал. Нужно перевести дух. — Я иду один, без исключений. На нас могут опять напасть… Я бы бросил всё, пускай забирают, жизнь дороже, но если придут и заберут, то у меня не будет этих мощностей для выпуска оружия. Год прошёл как я основал это маленькое поселение, а сейчас это город. Промышленный город, где 4 человека делают всё… Я не хочу бросать. Здесь всё напоминает ушедших друзей, память о них, — я стал переходить на громкий гневный разговор, — память о них наполняют руки силой! Я сокрушу этих уродов! И тех, что бросили нас в миг нужды! Всех их! Всё о чём я вас прошу — выстоять, дождаться меня.

Все в смятении. Я сам в смятении. Порой, мне кажется, что рядом с каждым должен быть человек как Изера, которая скажет "а как мы выстоим без поддержки, нанять некого, ты стену разрушил, и как мы без тебя восстановим эту ловушку" и она заваливала-заваливала разумными вопросами и ты думаешь, решаешь, делаешь выводы… Я поник духом и видя таких же нерешительных союзников ничего умнее не придумал как ляпнуть:

— Давайте ещё раз подумаем после того как приберёмся и поедим.

3. Это не побег, а манёвры

Лежу на кровати. Недалеко лежит Ану, чинится. На потолке монотонно крутится вентилятор. А я сам пытаюсь переварить обстановку. Мы превратились в заставу между молотом и наковальней. Я превратил свой город, выбрав эти места. Нил, конечно, шуму наделал, но открытое противостояние между Святой Нацией и Союзными городами давнее событие. Вопрос времени когда я в эту драку влезу и время подошло. А я оказался неугодным одним из-за религиозных соображений — они, по сути, фанатики за чистое человечество, а скелетов ненавидят совсем до безумия. И угодным вторым, используя меня как щит.

Но теперь я не плачу налог в три тысячи катов. Это серьёзная сумма… для фермера. Вырастить в пустыне что-либо не просто. В основном это кактус, кое как хлопок и пшеница. К примеру, пшеница очень востребована и стог такой стоит где-то сорок. Ты фермер, пытаешься прокормить себя, накопишь чуть-чуть денег, а к тебе приходят представители городские и говорят мол выкладывай три тысячи или сотрём твою хижину с земли, перемелем в прах твои надежды, а тебя продадим в рабство. Ни защиты, ни субсидий, ни поддержка фермерам от государства нет и не будет. Плати или рабство.

Я, Фермер и Зилл так начинали и если бы я не занимался мародёрством, то денег бы не было! Мне просто однажды повезло: натолкнуться на мёртвое вьючное животное какого-то каравана. Лежало в пустыне, совсем одно, нетронутое и без ран, будто заблудилось и от голода умерло. Я тогда ждал ночи и чуть ли не ползком в город добирался, чтобы никто ушлый не помешал продать всё. Вышло аж двадцать с чем-то тысяч! Это был переломный момент в нашей жизни. Я стал думать, искать пособия как научиться кузнечному делу, потому как иначе бы погибло моё юное поселение.

Быть фермером ужасно тяжело. Мне тогда стало понятно, почему они бунтуют. Вот почему появился главарь бунтарей "Жесть Кулак", странная кличка, тупая, и это говорит тот, кто назвал бы себя “Твёрдая рука”. Ха! Да мы были бы как братья! Но не об этом.

Почему местным фермерам такие условия? В каждом городе есть пекарня, кто ей поставляет пшеницу? Торговая гильдия. Они её за бесценки покупают в плодородных землях Святой Нации. Подставные караваны, которые выдают себя за лоялистов приверженцев Окранизма, закупаются на территории Нации, а потом продают здесь пшеницу подороже. Налоги душат фермеров, убивая производительность страны, делая Союзные города зависимыми от Нации. С другой стороны Союзные города это земли рабовладельцев и нищета способствует этому да так, что охотники за людьми открыто хватают всех подряд, кто не способен отбиться. А что власти? Сложа руки наблюдают за “естественным отбором”. Обе могущественные державы добывают строительный материал, обе добывают железо и медь, обе имеют огромную вооруженную армию, но одной нечем кормить, а в другой некому работать. Рабы и пшеница. Вот почему власти Союзных городов борются с этим Жесть кулаком, он существует как как надежда для тех немногих рабов, у которых ничего больше не осталось кроме веры. А кто верит, тот не сломлен духом и может чего учудить плохого для хозяина рабовладельца.

Тем не менее, наша ферма уже далеко не маленькая, но даже с таким охватом я не мог выплачивать налог, если бы не изготавливал доспехи и продавал различные находки старых времён. Эти земли не приспособлены для фермерства, пришлось ограничить производство исключительно для своих нужд и заниматься производством вторсырья.