Роман с чужим мужчиной

Я еще раньше обратила внимание на то, что хоть в комнате Алика и нет никакого намека на стиль, но все же предметы интерьера все фабричного производства. Не особо новые, но добротные. А вот настольная лампа резко контрастировала с остальными предметами интерьера. Каркас был современный. Скорее всего лампа была куплена года два назад, не позднее. Плоский хромовый блин на гнутой ножке. С блина свисают металлические спицы. Вроде бы ничего особенного. Но вот то, чем были украшены спицы, как раз и выделялось из общего строя. На спицах висели самодельные бумажные рулончики. Когда-то из таких рулончиков модно было делать межкомнатные занавески. И вдруг в двадцать первом веке, в котором даже платки носовые используют одноразовые, чтобы не стирать, не то что рукоделием занимаются, я встречаю такое рвение к доперестроечным увлечениям. И не у кого-то, а у парня двадцати лет и недюжинного стремления разбогатеть, не напрягаясь! Вот этот мой скептицизм и помог мне сделать правильные выводы.

Рулончики были изготовлены из листов рекламных каталогов магазина «Супер-Спорт», таких же каким снабдил меня в свое время Журов. Сняв один из них со спицы, я отделила скотч от края бумаги и аккуратно развернула. На внутренней поверхности листа была всего лишь рекламная картинка. Я пристальнее вгляделась в рулончики, пытаясь найти различия между ними. И нашла! Один из рулончиков, не удерживаемый своими собратьями, соскользнул на стол, показав мне свое белоснежное нутро! Ага, это уже кое-что. Верхний слой у некоторых рулончиков – просто камуфляж. Самое интересное кроется под этим камуфляжем.

Я принялась разворачивать рулончики. Когда с этим было покончено, на столе передо мной ровной стопкой лежало восемь листов белой бумаги обычного офисного размера. Все восемь листов были заполнены мелким печатным шрифтом. Что за сведения в них скрываются, придется выяснять позже. Сейчас нужно выбраться из опечатанной квартиры. Сложив листы в сумочку, я вышла в коридор, намереваясь покинуть жилье Алика. И зачем-то выключила фонарик.

Последствия моего легкомысленного поступка оказались плачевными. В темноте я не заметила стоящий на дороге стул. Налетев на него, я чудом удержала равновесие. Стул с диким грохотом отлетел в конец коридора. Я замерла. Мне показалось, что в ночной тишине гулкое эхо разнесло звук по всем этажам. Я пыталась понять, какие последствия вызвал этот звук. Слышали ли его соседи и как отреагировали? Как водится, по закону подлости соседи грохот услышали. Мало того, они начали действовать. За дверью послышались звуки отпираемых замков. Приблизившись к глазку, я наблюдала следующую картину: на площадку, крадучись выползла бабулька. Оглядевшись по сторонам, бабулька приблизилась к квартире Журова и, прижав ухо к двери, прислушалась. Не услышав никаких звуков, бабулька не пошла к себе домой. Она засеменила к квартире под номером двадцать два. Постучав костяшками пальцев по двери, бабулька стала ждать. Дверь не открывали. Тогда она, покосившись на журовскую дверь, коротко позвонила.

На пороге появился Игнаша, знакомый мне по прошлому визиту. Это он в прошлый раз поднимался на чердак и обнаружил тело Алика. Бабулька тут же прижала палец к губам, мол, молчи! Дотянувшись до плеча Игнаши, бабулька решительно наклонила его вперед и зашептала что-то на ухо. Мне слов, естественно слышно не было. Но это и так было понятно. Сонный Игнаша равнодушно выслушал то, что шептала бабулька. Отмахнувшись от ее слов, как от назойливой мухи, он громко сказал:

– Да ну, тебя, Петровна! Померещилось тебе. Охота была кому-то залезать к Алику. Воры, поди, квартиры побогаче выбирают. А Алик – голодранец. У него больше тысячи зараз в жизни денег не водилось.

– Тише ты, спугнешь вора, – зашептала Петровна чуть громче. – Точно тебе говорю: ходит кто-то по квартире. Ты подойди, послушай сам.

Игнаша нехотя подошел к двери журовской квартиры. Прислонив ухо к замочной скважине, он прислушался. Я затаила дыхание. Постояв так несколько секунд, Игнаша отошел назад. Глядя на Петровну, он произнес:

– Ничего не слышно. Говорю же: почудилось тебе.

– Ну-ну. Может, и почудилось, – успокаиваясь, заговорила Петровна в голос. – Может, и не у него шумели. Может, Ромка с четвертого опять напился и мотается, пьяный, по квартире, мебель сшибает.

– Конечно, Ромка, кому ж еще!

Я стояла около двери и с замиранием сердца ждала, чем закончится их диалог. Если Петровна заметит, что полоска бумаги, которой опечатана квартира, отклеена, из квартиры мне уже не выбраться. «Ну же, расходитесь», – молила я про себя. Игнаша был готов отправиться к себе сию же секунду, но Петровна все медлила. Подозрительно глядя на дверь журовской квартиры, она все никак не уходила. Из-за этого не мог уйти и Игнаша.

– Может, вызвать полицию? На всякий случай, – спросила Петровна.

– Ага, и снова полночи на вопросы отвечать? – возмутился Игнаша. – Забыла, сколько в прошлый раз нас следователь мурыжил? Повторения хочешь?