Роман с клоуном

Он резко поднял глаза и посмотрел на меня так, как никогда до этого. Если на мгновение представить, что взглядом можно оттолкнуть так же, как и ладонями в агрессивной драке, отбрасывая от себя противника так далеко, насколько только способно твое напряженное тело, то в этот момент я испытала на себе всю силу его негодования. Красочно представила, как лечу спиной вперед на несколько метров. Все-таки мне удалось довести до истерики этого спокойного мужчину. Страшно не было, спровоцировала – получите, распишитесь. Невольно я отпрянула и постаралась отодвинуться подальше, насколько позволяло сидение. Его глаза покраснели от напряжения и были широко раскрыты, ему сделали больно, и он хотел дать сдачи, но в следующую секунду они потухли, словно и не было той искры раздражения.

- Я очень давно это понял, - проговорил он, после чего устало откинулся в кресле и тяжело вздохнул несколько раз, рассматривая безликий потолок зала ожидания. – А ты отказываешься замечать, на что я готов пойти ради тебя. Понимаешь, Жень, – он снова посмотрел на меня, но уже в своей привычной манере, пряча истинные эмоции за игривость и полуулыбку, - всегда адски сложно признавать ошибки. Тем более, если они чудовищны и за них стыдно просто до рвоты. Как ты считаешь, мне легко здесь находиться? Ждать Аню вместе с тобой, зная, что через несколько минут придется прочитать в ее глазах обо всем мерзком, что есть во мне? Она, кстати, в курсе, что скоро увидит меня?

- Да, конечно. Она затем и летит, чтобы встретиться с тобой и напомнить мне, на что ты способен. Как ты мне тогда сказал? Нет, не отворачивайся. Посмотри на меня. Филипп, посмотри на меня и скажи это слово. Ну же, будь мужиком!

- «Заигрался».

- Представление закончилось, кулисы опустились. Добро пожаловать во взрослую жизнь, Филипп Александрович Мухин, где настоящие люди не играют, а живут, чувствуют боль и страх, мечтают о будущем и любят свое настоящее, понимаешь? В этом мире придется отвечать за свои поступки, если ты намереваешься стать его частью.

- А что я, мать твою, пытаюсь делать все это время? – он резко встал и быстрым шагом прошелся вдоль всего зала, спотыкаясь о выставленные в проход сумки.

Тем временем объявили прибытие Аниного рейса, и я отправилась встречать ее к отмеченному на табло выходу. Провоцируя Мухина, я невольно раздирала и себе сердце, вскрывала поджившие и залеченные временем раны. Никогда не забуду, как раскаленным металлом полоснуло по оголенной душе осознание того, на что способен так преданно любимый мной мужчина, как цепенящий страх просочился под кожу, отравляя все приятные воспоминания, рисуя жирный крест на мечтах и планах на будущее.

Поначалу я была неспособна трезво мыслить и принимать решения, но к счастью хватило ума скрыть от мужа свои знания и продолжать общаться как раньше, хотя я и боялась его до трясучки. При первой же возможности тайком сняла со счета все сбережения и дала деру. А потом он нашел меня и уговорил дать шанс, заверил, что больше никогда не повторит прошлых ошибок. И я, как последняя идиотка, поверила его заманчивым обещаниям, и еще год жила рядом, не замечая страдания друзей, слепо веря хитрому жестокому самовлюбленному актеру.

Фил стоял в толпе позади меня и послушно ждал, пока Аня получит багаж и выйдет к нам. Минуты тянулись бесконечно долго, сердце колотилось и норовило разогнать кровь по жилам до максимально возможной скорости. Двери, наконец, отворились, и она первая вышла в зал, волоча за собой огромный чемодан. Все такая же уверенная походка и ровная осанка выдавали в этой женщине бойца, решительный и цепкий взгляд за несколько секунд выделил из толпы меня, позволив сразу скорректировать траекторию движения. Аня немного располнела, но это ее не портило, была одета в удобную для путешествия льняную рубашку и джинсы-бойфренды. Ее бедра плотно обнимал пояс зеленого эрго-рюкзака, в котором спиной к миру и лицом к своей обожаемой матери сидел десятимесячный Вовка, болтая ножками, запакованными в точно такие же, как у матери, белые кеды-конверсы. Филипп поспешил к ним, я не отставала.

- О, привет, мелкий, ты тоже прилетел! - преувеличенно весело сказал он и потянулся к Ане, вероятно, намереваясь взять ее сумку, но она выпучила глаза и командным, не терпящим пререкания тоном отчеканила:

- Не тронь! – зал гудел от разговоров и действий десяткой людей, но ее звонкий мелодичный голос нельзя было не расслышать. - Сволочь, если ты хоть пальцем тронешь этого миничеловека, клянусь Богом, я убью тебя собственными руками. Придушу во время сна, отравлю твою пищу или собью на машине, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, а потом станцую чечетку на твоих похоронах, на которые все равно больше никто не придет, потому что ты заслуживаешь только презрения и полного забвения. И поверь мне, ради этого я овладею этим танцем в совершенстве, - последнее предложение она выплюнула, глядя на него в упор. – И да, я репетировала.