Роман с натурщиком

— Итак, я слушаю.

В ту же секунду его рот был пленен жадными и настойчивыми губами Сирил. Победа на сей раз оказалась за ней, и через минуту тела их уже сплелись, по молчаливому уговору отказавшись от беседы на заданную тему.

Никто из них не слышал звонка в дверь, но когда по ней заколотила пара кулаков, Сирил стремительно выпрямилась, отбрасывая с лица волосы.

— Кто там? — пробормотал Шон, не желая отпускать ее.

— О Боже! Я совсем забыла про Мартина! — закусила губу Сирил, бросая взгляд на каминные часы: они показывали половину одиннадцатого. — Паразит! Не мог потерпеть до одиннадцати.

Впрочем, высвободившись из рук Шона, Сирил сообразила, что в одиннадцать Мартин оказался бы еще менее желанным гостем.

Кое-как оправившись, Сирил открыла дверь раньше, чем разъяренный Мартин сорвал ее с петель.

— Ради всего святого, Сирил, только не говори, что ты провела выходные в постели! — сходу начал он, бросив свирепый взгляд на босые ноги и растрепанную прическу хозяйки дома. — Мне не нужно тебе напоминать, что случится, если ты не приготовила эти треклятые…

Голос Мартина оборвался на верхней ноте: он увидел Шона. Тот, отвернувшись, сидел на оттоманке и, обхватив колени, смотрел на огонь в камине.

— Что такое, Сирил?! — Взгляд Мартина перебегал от нее к Шону и обратно. Больше всего его, судя по всему, поразили их босые ноги.

Прежде чем Мартин успел перейти на брань, Сирил представила мужчин друг другу:

— Прошу любить и жаловать: Шон Стивенс! А это Мартин Коллинз, Шон!

Мартин, конечно, не знал, что видит перед собой всего лишь плотника, а если бы и знал, едва ли придал бы этому значение: не имеющий ни малейшего понятия об этикете, он был одинаково груб со всеми, кроме выгодных клиентов.

— Мартин заказал мне эскизы, которые мы делали, Шон… А Шон, Мартин, оказался настолько любезен, что согласился позировать мне, когда я не смогла связаться со своими постоянными натурщиками.

Шон лишь молча кивнул с дивана высокопоставленной конторской крысе.

— Ладно, — нетерпеливо сказал Мартин, — хватит телячьих нежностей и сантиментов. Где они?

— Секунду, я их принесу. Только не надо рвать и метать: эскизы готовы и дело в шляпе.

В мастерской Сирил торопливо переложила рисунки папиросной бумагой и начала уже завязывать папку, когда внезапная мысль заставила ее прыснуть. Она поняла вдруг, почему Шон не поднялся навстречу гостю: джинсы такие тесные, так плохо скрывают проявление мужской страсти…

Все еще улыбаясь, Сирил подняла валявшуюся на полу бумажку и взглянула на нее: « Светом чистоты озаряют мир ее черты…»

Нет, только не это! Безымянный поэт из зала суда, пленивший ее ум, как Шон пленил ее тело…

Вновь пребывая в состоянии неприятного раздвоения, Сирил поспешила вниз, не желая надолго оставлять Шона и Мартина вдвоем.

— Вот они, — сказала она, суя альбом Мартину в руки. — Дома у себя посмотришь, хорошо?

Подхватив бесцеремонного гостя под руку, она хотела тут же вывести его за порог, но Мартин вдруг уперся:

— Минуточку, золотце мое! Этот здоровяк заявил мне, что никогда раньше не работал натурщиком. Что ты пытаешься подсунуть мне? Нет, как хочешь, а я не уйду, пока не увижу всего своими глазами.

— Так-так, — пробормотал он, развязав тесемки и выкладывая листы на диван. — Хорошо… ну да…

Первыми шли работы, сделанные углем и мелом. Когда настала очередь пастели, из уст Мартина вырвался рев.

Сирил больше всего беспокоило, чтобы Шон не увидел ее рисунков — слишком откровенно проглядывало в них ее отношение к нему.

Мартин, что-то бормоча себе под нос, закончил просмотр, снова завязал папку и резко повернулся к Сирил:

— Не узнаю твой стиль, бэби! И вообще, ты ли это рисовала?

Он явно намекал на нечто большее, чем художественная манера, и… Уловив оскорбительный намек в его словах, Шон поднялся, расправил плечи — и в комнате сразу стало мало места.

— Вы получили, что вам надо, Коллинз? Или вам нужно что-то еще? — вежливо, но твердо поинтересовался Шон, надвигаясь на Мартина.

— Э-э… нет. Больше ничего. Все в ажуре. Мне надо будет поговорить с тобой, Сирил, — произнес Мартин, пытаясь выглянуть из-за большой фигуры Шона. Впервые в жизни Сирил видела, как он растерялся. — Не представляю, что скажет Гулар… Я ожидал совершенно другого…

Эти слова оказались последними: тяжелая дверь со стуком захлопнулась перед его носом.

Сирил стояла против камина, зачарованно смотрела на языки пламени и грела внезапно озябшие руки. Когда она повернула голову, Шон стоял сзади. Встревоженная непонятным выражением его лица, она обвила руками его шею, прижав лицо к его груди.

— Порядочный кусок дерьма, правда, Шон? — пробормотала она, предупреждая его слова.

— Какого черта ты работаешь на эту скотину, милая? — процедил он сквозь зубы, явно сдерживая себя.