Роман с Пельменем

- Как? Почему ты замужем? Почему ты не сказала? Я совершенно иначе представлял себе ситуацию. Я бы совсем по-другому стал действовать! Меня с самого детства воспитывали в уважении к семейным ценностям. Для меня чужая жена - это табу. Если ты замужем, то носи обручальное кольцо, чтобы не внушать несбыточных надежд. Может я в этом смысле и не современный человек, но если отношения начинаются с вранья, то закончатся они в венерической клинике. - Он задумался на какое-то время. - Но сейчас уже, конечно, поздно отступать... то есть, надо идти до конца. Что было, то было, назад не воротишь. Может, это судьба. Я вообще-то на тебя претендую, как на потенциальную супругу. Но я не готов связывать себя обязательствами, пока не встану твердо на ноги. Ты должна мне пообещать, что будешь ждать меня и больше ничего не предпримешь... Кроме развода, конечно - это не моего ума дело. Вот уж не думал чужую семью разбивать, да еще так нахально.

- В любом случае, это сейчас уже неактуально. Мы расстались с этим человеком, и я считаю себя свободной. И я продолжаю считать себя свободной даже после твоей последней тирады.

- Наверное, -Евгений пристально поглядел на отражение Таниных глаз, -Он тебя попросту бросил.

- Может быть, но вместе с этой квартирой.

- Ну дела... Он что, ее тебе подарил в память о незабываемых ночах? Видно, сильно нашкодил, раз такой щедрый. Или очень хотел отбрыкаться скорее.

Почему-то этот широкий жест вызвал на его лице гримасу презрения, будто речь шла о глупом легкомыслии.

- Да, это компенсация морального ущерба. - Таня, тем не менее, гордилась Джокером и его поступком.

- В чем же ущерб?

- А в том, что он такой же гад, как ты.

- А я гад?

- И мерзавец.

- А это его диван?

- Его.

- И покрывало его?

- Его.

- И халат на тебе полосатый его?

- Его.

- Так снимай немедленно.

- И не подумаю, убирайся!

- Татьяна Пельменникова, вот ты кто теперь!

* * *

И они помирились.

Глава 7. 22 СЕНТЯБРЯ

11-Б отмечал знаменательную дату - День Пельменя. В подсобке кабинета математики шли таинственные приготовления. Именинник явился в рабочем костюме - пиджак, галстук, белая рубашка. В коридоре крутилась Наташа Раздобурдина в платье, снятом с куклы Барби. У Татьяны Дмитриевны не было уроков в этом классе. И происходящее к ней не относилось, как бы она ни хотела примазаться. Это не она пекла пирог, не она гладила ему рубашку, не она предоставила подсобку и не она собирала деньги на подарок. Ее никуда не пригласили. В довершение всего, у нее как раз ночевал Джокер, отдавший собственную берлогу во владение каким-то уколотым друзьям из Питера. Вот и вчера он явился среди ночи, открыл дверь своим ключом, долго звенел чем-то на кухне, попытался договориться с сонной Таней, но получил отказ, не стал настаивать и вытащил раскладушку, свою же собственную, фамильную. То же должно было повториться и сегодня, но только с осложнениями. Татьяна отлично знала, что сегодня он ее-таки разбудит и все же попытается соблазнить, по крайней мере, они будут пить зеленый чай на рассвете и ругать украинскую попсу. А потом Женя, оценив цвет лица, сонный вид и мешки под глазами, подумает, что она всю ночь страдала и станет расспрашивать, в чем дело. Она, наверное, ответит честно, что всю ночь проболтала с Джокером. Тогда он разозлится, сожмет губы и закричит: "Ну хватит меня доставать!". В общем, начнется вся эта канитель, которую можно предвидеть, но нельзя предотвратить, потому что Джокеру тоже объяснить ничего нельзя. Он слишком легко ко всему относится. Так Татьяна Дмитриевна с дежурной улыбкой слонялась по школе, потом пришла домой и решила выспаться днем. В результате ей удалось задремать на минутку. И тотчас же проснулась оттого, что над ней склонился Егор. Еще не наступил вечер и в комнате было светло, но он встал специально против света, чтобы не бросалась в глаза его разбитая губа и странная прореха в без того кривом ряду зубов. Однако, стоило Тане издать восклицание, талант рассказчика взял верх над страданиями художника, и раненый заговорил.

" Как ты думаешь, с кем это я подрался? Именно! Решил заехать в магазин, купить чего-нибудь к ужину, все-таки, вечер с красивой женщиной... с тобой, с кем еще. Выхожу из машины, а навстречу - он. В костюме, с рюкзаком, а оттуда горлышко "Изабеллы" торчит. Ну, не ее, так чего-то в этом роде. И мне его лицо очень не понравилось, такое злое плебейское выражение. Тинейджер, что поделаешь. Галстук и рюкзак... - Джокер воздел глаза к потолку, - Если бы я мог его обойти, я бы обошел. Как говорил мой учитель, если ты можешь убежать, значит, можешь за себя постоять. Но поздно, этот тип валит прямо на меня и достаточно нагло спрашивает:

- И много сейчас за жопу платят?

Я расслабился уже, ничего ведь поделать нельзя, отвечаю: - Ни мне здрасьте, ни как зовут, сразу про деньги. Так тебе не за твою детскую попку заплатят, а морду набьют.

Он осатанел, голосок сделался тоненький, глазки блестят:

- Уж не ты ли, - говорит, - Мерзавец, гад, редиска нехорошая и прочие эвфемизмы, будешь мне бить морду?

Я скромненько отвечаю: