Роман с Пельменем

- Нет уж, - Вздохнула Таня. - Хорошо с тобой, конечно, но это все равно, что жить на Майдане Нэзалэжности. Твое место - снаружи дома. Ты способен создать уют в семье, только если играешь роль ненастья за окнами. А другой мужчина - настоящий, надежный, должен быть мягким креслом и огнем в камине. А я бы сидела у огня да слушала завывания мокрого ветра, да представляла себе, каково бедным прохожим сражаться с улетающими юбками и зонтиками.

- Точно. - Восхитился Гэндальф, а Джокер насупился.

- Нет никакого смысла свирепствовать, если тебя на порог не пускают. Угрюмо сказал он.

СОН ДЖОКЕРА

Закрываю глаза. На лазурном фоне перламутровыми буквами написана мантра. Она удаляется. Иду за ней. Она сжимается в точку. Приближаюсь и захожу в нее. Начинаю кружиться, как ольховая сережка и ввинчиваюсь в иное пространство. Вижу себя сверху. У меня на левом плече спит жена. Оказываюсь на подоконнике, решаюсь и прыгаю вниз, но, преодолевая боязнь высоты, лечу над городом. Заглядываю в чужое окно. Вижу Пельменя, который стоит у зеркала и смотрит на свое отражение. Потом он размахивается левой рукой и разбивает зеркало. Оттуда выходит еще один Пельмень и они начинают драться. Появляются мужчина и женщина, которые растаскивают их в разные стороны. Я начинаю беспокоиться, на месте ли жена, хочу вернуться домой но не могу найти дорогу. Меня окликает Сальвадор Гали с головой спаниеля и подает записку. Читаю: " Прости меня, я вышла замуж и уехала в Париж на твоей машине". Возвращаюсь домой, на ступеньках лежат цветы, как после похорон, а на диване спят моя Наташка и Пельмень. Понимаю, что они имеют право, потому что я здесь уже не живу.

Записано через час после пробуждения, 16 лунный день.

Глава 15. ВЛЮБЛЕННОЕ ОТРАЖЕНИЕ

Как на грех, первым же уроком был по расписанию 11-Б. Невыспавшаяся и накрашенная наспех чужой косметикой, всегда водившейся у Джокера, Таня очень не хотела встречаться с Пельменем. Но если бы его не оказалось, это означало бы разочарование, потому что когда человек обманывается в плохих ожиданиях, он тоже чувствует досаду, словно его чем-то обделили.

Пельмень был в классе, но не на месте. Почему-то он сидел за одной партой с Даниленко, который, впрочем, всегда искал его общества и млел, на него взирая. И одет был не по-своему. Вчера, встретив его в тесных джинсах и клетчатой рубахе навыпуск, Таня подумала, что это костюм Бродяжника. Женя всегда, по ее наблюдениям, был склонен к нероновщине и любил корчить из себя Гаруна ар Рашида. Но школа - не вертеп, и менять свой ученический имидж следует осмотрительно, ведь учителя - народ консервативный, им видятся графики, а не арабески. Их может вывести из себя что угодно. Следует вспомнить досадный случай, который произошел месяц назад в 7-В классе. Там есть мальчик, очень живой, артистичный и вредный, с задатками психологического эксцентрика. Таня часто, отлучаясь, поручала ему следить за дисциплиной, чтобы никто не шумел. И у него получалось. Она один раз подслушала, как это происходит. Мальчик влазит с ногами на парту и громко произносит:

- Самый вонючий хорек в этом лесу, отзовись!

В общем, этот самый мальчик, разозлившись за что-то, стал рассылать по классу записки и вскоре ему все стали передавать свои пеналы. Завладев этими пеналами, он принялся их разглядывать, перебирать и поглаживать, а остальные ученики за ним, раскрыв влажные рты, наблюдали.

- Мясоедов, - Не выдержала Татьяна Дмитриевна, - Уберите посторонние предметы с парты.

- Пеналы? А я ими пользуюсь! - Все заржали как веселые жеребята. И хоть стыдно об этом вспоминать, она взяла его за шиворот и выставила из класса, а он потом каждые пять минут засовывался и просил прощения. Это было ужасно!

В общем, Пельменников вел себя неконструктивно, непристойно глядел прямо в глаза учительнице, стараясь изобразить перед всеми une grande sublime passion, словно не понимал, что возвышенное чувство должно быть герметически закрыто в двух сердцах. Особенно, если это чувство ученика к учительнице во время урока. Потом Тане показалось, что он забыл, кто староста, пока Даниленко ему не напомнил об этом с лукавой улыбкой. Кроме того, у него вдруг как-то быстро за два дня отросли волосы. Все это пугало Татьяну, до того, что ей казалось - вот-вот застучат зубы. Словно вместо знакомого любимого Пельменя ей подсунули какого-то робота или инопланетянина. Движимая болезненным любопытством, во время третьего урока она заглянула в кабинет физики, где сидел 11-Б. Но Пельменя там, конечно же, не оказалось. И Таня только взяла у счастливого Игоря Сергеевича пару кусочков мела. Дети понимающе переглянулись. Кто-то издевательски присвистнул.

Когда возвращалась домой и по дороге зашла в магазин, увидела под "Белой ласточкой" Пельменя. На этот раз он показался ей таким родным, таким уместным и похожим на себя, что она с разгона бросилась ему на шею и зарыдала. Он, хотя глаза у него тоже как-то закраснелись, принял ее порыв, как должное. Отстранил от себя и сурово сказал: