Роман с президентом

Помощники предложили президенту срочно подготовить Указ с условным названием «О дополнительных мерах по поддержанию конституционного строя». Желательно было и личное выступление Бориса Николаевича по телевидению.

Получив принципиальное согласие на то и на другое, мы засели за работу и к 16 часам пошли к президенту. Нам долго пришлось ждать в приемной. Президент вел казавшиеся нам бесконечными разговоры по телефону. Главным образом, с министром внутренних дел В. Ф. Ериным. Мы понимали, что отсчет времени идет на часы, и, желая ускорить ход событий, передали проект Указа через А. Коржакова. В отличие от помощников, главный телохранитель имел право входить к президенту не через приемную, а через комнату отдыха.

В общей сложности мы прождали около часа, наблюдая за тем, как на пульте у дежурных то гаснет, то вновь зажигается огонек, свидетельствующий о том, что президент все время с кем-то выходит на связь. Мы уже собирались уходить, когда нас (Ю. Батурина, Л. Пихоя и меня) пригласили к президенту. Борис Николаевич сидел за столом с подготовленным проектом.

— Слабо… Слишком вяло, — сказал он. Признаться, мы были удивлены, поскольку проект Указа был составлен в достаточно жестких тонах. Мы сказали ему об этом.

— Надо еще жестче, — отозвался президент. Смысл его высказываний состоял в том, чтобы «не размазывать ситуацию», а «немедленно арестовать выпущенных по амнистии». Президент был настроен очень решительно. Он нажал на кнопку пульта и тут же при нас стал говорить с В. Ф. Ериным: «Нужно немедленно провести аресты. Вы знаете кого», — сказал он, не называя фамилий.

Мы слышали все ответы Виктора Федоровича, поскольку президент не считал нужным скрывать от нас разговор и у него было включено звуковое переговорное устройство. Ерин отвечал, что приказ готов выполнить, но что ему нужно официальное согласие нового Генерального прокурора Ильюшенко.

— Согласие будет, — коротко сказал президент и отключил связь.

Президент велел срочно вызвать Г. Сатарова, который находился в Государственной думе у И. П. Рыбкина, и и. о. Генерального прокурора А. Ильюшенко.

К самому концу нашего разговора в кабинет вошел В. Илюшин, который был где-то на выезде. Он всегда крайне ревниво относился к тому, что кто-то приходит к президенту и говорит с ним без его ведома. Очевидно, его предупредил, позвонив в машину, что мы у Бориса Николаевича, и он срочно вернулся.

У меня нет никаких сведений по поводу того, что произошло после отъезда президента из Кремля. Весь день мы ждали свидетельств того, что приказ Ельцина будет выполнен. Но время шло, а вестей не было. Уже поздно вечером с дачи я позвонил друзьям в «Интерфакс» и, не раскрывая причин своего интереса, спросил, нет ли у них каких-либо новостей. Ожидаемых новостей не было. Не было их и утром. Сработали какие-то механизмы торможения, и приказ Ельцина был либо блокирован, либо отозван.

У меня, впрочем, имеется вариант разгадки этой запутанной ситуации. Возможно, что между Б. Н. Ельциным и И. П. Рыбкиным изначально существовала некая договоренность с учетом интересов председателя Государственной думы…

И. П. Рыбкину, незадолго перед этим избранному на весьма сложный пост спикера, крайне важно было утвердиться в качестве независимого лидера этого органа. В свою очередь, президента крайне раздражала возможность проведения парламентского расследования обстоятельств, приведших к мятежу октября 1993 года. Он опасался, что такое расследование вновь обострит политическую жизнь и помешает заключению Меморандума об общественном согласии, которого он очень добивался… Между тем Государственная Дума 16 февраля уже приняла постановление «Об утверждении состава комиссии по расследованию событий 21 сентября — 4 октября 1993 г.». В нее вошли ряд непримиримых противников Ельцина. Все это неминуемо привело бы к новой жесткой конфронтации с Государственной Думой, что никак не соответствовало намерениям Ельцина.

Возможно, президент решил пойти на уступки в вопросе об амнистии в обмен на ответный шаг Государственной думы. И такой шаг был сделан. 23 февраля 1994 года Рыбкин подписал Постановление Государственной Думы о ликвидации комиссии по расследованию.

1 марта 1994 года распоряжением президента И. П. Рыбкин был включен в состав Совета по кадровой политике при президенте. Не думаю, чтобы Борис Николаевич согласился на включение Рыбкина в Совет, если бы между ними не возникло определенной степени доверительности. Амнистия этому не помешала.

Глава 11 ЕЛЬЦИН ПРОТИВ ЕЛЬЦИНА

Вспоминаю один разговор с Е. Т. Гайдаром в начале января 1994 года. Несмотря на свою недавнюю отставку, он продолжал чувствовать себя членом президентской команды. Мы нередко встречались с ним. Как-то я посетовал, что становится все труднее и труднее убеждать Бориса Николаевича в необходимости контактов с прессой, а следовательно и с населением, что он все больше замыкается в себе.

— Я помню президента другим. Он был силен и привлекателен именно своей открытостью, понятностью людям… — сочувственно отозвался Гайдар.