Роман с президентом

А вот вина, как правило, плохие. Французские или итальянские тонкие вина на президентских приемах не подают, и, наверное, правильно делают. Но свои хорошие вина оказались за границей, в ближнем зарубежье. Запасы же кончились. Когда в кремлевских подвалах еще оставались запасы от щедрот Советского Союза, подавали прекрасное молдавское каберне. Но потом и оно кончилось. Разливают красное с экзотическим и претенциозным названием «Царское». Но это порядочная дрянь. Кто его придумал, я просто не знаю. Того, кто убедил президента, что это хорошее вино, я бы заставил пить уксус. Хорошо, что снова стали подавать водку. В 1992 году, когда я только начал работать в Кремле, водку не подавали — видимо, по энерции трезвенных лигачевских времен. Впрочем, всегда можно было «мигнуть» знакомому официанту, и он, спрятавши бутылку под хрустящую салфетку, нальет стопочку-другую. Благо, что закуска, будто специально изощрена под графинчик «беленькой». Приведу для примера одно из сохранившихся у меня меню от 22 мая 1992 года по случаю визита в Москву Леха Валенсы:

Ассорти рыбное

Ростбиф фаршированный хреном со сливками

Солянка из осетрины

Суп-крем из спаржи

Севрюга запеченая брошет

Филе птицы, фаршированное яблоками

Пломбир сливочный с орехами

Фрукты, чай, кофе, конфеты

В связи с этим обедом у меня, кстати, сохранилось одно малоприятное воспоминание от визита польского президента. Не только у меня, но и у других помощников. Неприятное ощущение началось еще во время переговоров, когда Лех Валенса с бросающейся в глаза грубой настырностью повел политическую атаку на Ельцина. Я видел немало жестких «переговорщиков», которые бились за каждую фразу коммюнике. Но при этом всегда соблюдался корректный тон. В манере Л. Валенсы была какая-то нахрапистость, некая, я сказал бы, базарность и мелочность. Ему непременно хотелось обскакать русских. Он явно рисовался перед собственной делегацией.

Сам Ельцин довольно жесткий переговорщик, всегда знающий последний предел уступке или компромиссу. Но манеры польской делегации просто шокировали его. Потребовалась вся его выдержка, чтобы не дать понять, что он глубоко оскорблен нахальством польской стороны. Вознамерившись поиграть словесными мускулами перед Ельциным, Лех Валенса нанес себе серьезный ущерб. Надо сказать, что о поляках и о польском этикете у нас было иное представление.

У меня, признаться, был большой соблазн хоть как-то намекнуть на неприемлемость такого способа общения с партнерами в пресс-коммюнике. Но президент не любил выплескивать свое неудовольствие на публику. Я придумал фразу о разговоре «двух крутых мужчин», которая очень понравилась журналистам и обошла всю мировую прессу. Но никто так и не расшифровал, что за ней стоит.

Совершенно так же Лех Валенса держал себя и во время визита Ельцина в Польшу, даже не считаясь с тем, что положение хозяина обязывает хотя бы к формальной вежливости. Особенно неприятно было то, что во время приема в загородной резиденции Валенса откровенно пытался споить Бориса Николаевича. Официант, стоявший за спиной у Ельцина, по знаку Валенсы все время подливал Борису Николаевичу водки «до краев». При этом произносились всякого рода лихие, насквозь фальшивые тосты, за которые как бы положено пить до дна. Все это было похоже на провокацию. Я сидел неподалеку от президента и со страхом наблюдал за исходом этого странного поединка. Мы переглядывались то с шефом президентского протокола В. Н. Шевченко, то с первым помощником В. В. Илюшиным, который очень болезненно переживал такого рода ситуации, и, что называется, считали каждую выпитую рюмку. Мне так и хотелось подсказать: да закусывай же, закусывай, Борис Николаевич! Но беда в том, что Ельцин относится к тому типу людей, которые мало едят даже при серьезной выпивке. Расчетливый же Валенса отнюдь не забывал про свою тарелку. Конечно, это не тот случай, когда с гордостью хочется сказать «наша взяла». Но тем не менее Борис Николаевич оказался покрепче польского президента.