Роман с президентом

Анализ, безусловно, не лишенный интереса. И события октября 1993 года, — когда Ельцин мучительно долго ждал ввода в Москву верных дивизий, а дивизии, обещанные Грачевым, все медлили около кольцевой дороги, не спеша продвигаться к центру, — показали, что стратегия отрыва армии от президента была действительно пущена в ход.

Оппозиции удалось внести некоторое смятение в души офицеров и солдат. Борис Николаевич, судя по всему, отдавал себе отчет в этой опасности. И не случайно, что той осенью он совершил несколько поездок в армейские части, подписал несколько указов, улучшающих материальное положение офицеров. Не случайно и то, что в роковые дни 3–4 октября А. Руцкой взывал из Белого дома:

«Внимание! Приказываю стягивать к «Останкино» войска. Стрелять на поражение…

Я умоляю боевых товарищей! Кто меня слышит! Немедленно на помощь к зданию Верховного Совета! Если слышат меня летчики! Поднимайте боевые машины!»

Видимо, какие-то надежды он все-таки возлагал на определенную часть армии.

Через неделю после предпринятого мною зондажа общественного мнения через прессу я имел возможность убедиться, что план действий президента, в существовании которого я уже не сомневался, продолжает методично осуществляться. 14 сентября с утра позвонил Борис Николаевич и попросил зайти.

Я давно не видел его в таком приподнятом и даже шутливом настроении.

— У меня такое впечатление, что вы недолюбливаете газету «Советская Россия», — сказал он, когда я по его знаку сел в кресло перед столом.

— По-моему, для этого есть основания.

— В таком случае у вас есть возможность поработать. Подготовьте проект Указа о закрытии газет «Советская Россия», «Правда», «День». Аргументация должна быть «сочной», в вашем стиле. Вы это умеете… Но нужно, чтобы пока никто не знал. Только вы и Илюшин.

— Насколько срочно?

— Уложитесь в два дня?

— Борис Николаевич, я так долго ждал этого решения, что мне хватило бы…

— Хорошо, действуйте… Дело, сами понимаете, серьезное…

Я пошел к двери.

— Вячеслав Васильевич! — окликнул меня президент. — А что, если тем же указом… — Ельцин сделал характерный для него резкий жест ладонью, сразу отнять у них и помещения?

— Не стоит, Борис Николаевич. Ваше дело — принять принципиальное политическое решение, а о помещениях пусть позаботятся другие…

— Ну, хорошо…

Я вышел от президента в большом волнении. Я всегда считал, правда, что запрещать нужно не коммунистические газеты, а саму компартию, как это было сделано с нацистской партией в Германии после Нюрнбергского процесса. Совершенно согласен с убийственно четкой формулировкой Генриха Бёлля, что «коммунизм — это фашизм бедных», и считаю, что в отношении КПСС Б. Н. Ельцин был непоследователен. Успехи компартии на выборах в Государственную думу, а потом и на президентских выборах 1996 года — прямой результат этой непоследовательности.

Разумеется, я не стал обсуждать с президентом эту тему, а принялся выполнять распоряжение. Ясно было, что за указанием президента просматривались другие, более серьезные действия.

Ровно через два дня, 16 сентября, В. В. Илюшин поинтересовался, готов ли проект указа. Точная выдержка срока окончательно убедила меня, что речь идет о реализации более обширного плана, о котором мне было известно лишь отчасти. Я, разумеется, не мог не догадываться о его сути.

— Заходи, — как всегда коротко, сказал первый помощник…

По характеру Виктор Васильевич человек скорее суховатый, во всяком случае на службе. Хотя время от времени в нем просыпается его комсомольское прошлое и комсомольский темперамент. Вероятно, со старыми, близкими друзьями он ведет себя иначе. Проживая некоторое время в дачном поселке «Архангельское» неподалеку от него, я имел возможность убедиться, что и этому внешне скучноватому и замкнутому человеку «ничто человеческое не чуждо». По воскресеньям у него нередко собиралась дружеская компания жарили шашлыки, пели песни. Как правило старые, советские. Но этим я ничего плохого сказать не хочу. Я и сам люблю песни советского периода — это песни нашей молодости. К выпивке В. В. Илюшин совершенно равнодушен и явно тяготился, когда необходимость вынуждала его поднимать рюмку водки. По этой причине во время застолий в ходе президентских поездок по стране я старался сесть рядом с ним — вдвоем было легче саботировать выпивку.