Роман с урной. Расстрельные статьи

Потом правдивость ее слов мне подтвердила Сашенька, рассказ о драматической истории с которой еще впереди. Только на самом деле у этой Люды не один, а два ребенка — и мамка Алена ее родная младшая сестра. Сама она не работает, у своих работниц отнимает половину тех трехсот, владея, как Чубайс, природной монополией на этот рынок в городе. А тот парень, что мы видели и что впрямь пронырнул в хату до нас — Аленин муж, тунеядец, целыми днями спит в той комнатке с их дочкой, куда Алена не пустила. Вот такой пердымонокль.

Я этой Люде, обошедшейся со мной лучше медичек ЦКБ, сказал: «С тобой бы познакомиться по-человечески, сходить в кабак, до подъезда тебя проводить, на подоконнике поцеловаться. В общем спасибо тебе от души». Она же: «Что вы, это вам спасибо, что приехали, сейчас с клиентами такой напряг!»

Серега со своей толстушкой, видно, не так спелся, и когда мамка Алена прервала наш разговор своим таксометром: если еще хотите, заплатите, — живо за кушак и шапку, ну и я за ним. На улице он расплевался, как хороший мальчик, первый раз поцеловавший даму в неуказанное место: «Фу, какой стыд! Лучше дрочить!» Но я был в прямо противоположных чувствах, уже горя желанием повторной встречи с Людой, чудесно исцелившей меня от комплекса боязни и вины перед ее товарками. Но ход всего дальнейшего такой возможности уже мне, к сожалению, не дал.

10. Сашенька

Взглянув на это дело не своими чистоплюйскими глазами — а глазами бедных продавщиц себя, которым, как и остальным, здесь страшно не хватало спроса, я еще нырнул в ту сауну, которая томилась по клиентам тоже. Этой буржуйской мойкой, известной раньше только по кино, я при текущем искажении всего доставил истинную радость и себе — и тем девчатам, что с детской радостью напали на кучу купленных им фруктов. Правда, одной из них, как оказалось после, было всего 15, отчего меня задним числом прошиб холодок страха перед правосудием. Впрочем оно на наше счастье здесь дремало глубоко, и тот, кто девок подгонял, вдобавок успокоил вовсе: «А ты-то тут при чем? Там есть, кому за нее сесть, и пользуйся на здоровье!»

Но тут на нашем горизонте возникла одна тучка, которая уже не исчезала до конца наших трудов, наоборот, все больше омрачала их. Подходит день условленной расплаты по деньгам — а денег нет. Серега говорит: какая-то техническая сбивка, дело пары дней. Но дни идут — а деньги не приходят. В итоге эта национальная у нас проблема натянулась до того, что мы с Сергеичем на какой-то день обманутых надежд даже объявили забастовку. До голодовки, правда, не дошло — авансы на пропитание и на пропой мы получали. Но в нашем деле, в красном углу которого забита личная корысть, есть правило: деньги — вперед всего.

Серега, для которого успех этой кампании был важен в его личных планах, отчаянно разрывался между нами и заказчиком. И когда дошло до забастовки, пришел ко мне с щемящим видом: «Я тебе гарантирую, если даже нас здесь кинут, я с тобой дома расплачусь из своих денег». Но где гарантия этой гарантии? И потому когда он дощемил вконец: «Скажи честно, ты мне веришь?» — я ответил: «Честно говорю: не знаю. У нас с тобой денежных счетов еще не было, а потому, как говорится, только вскрытие покажет».

И вот в пробелах между этими типичными страстями выборной страды, кормящей нас, подобно местным девкам — с чего, может, у меня так с ними и срослось, меня постиг довольно неожиданный роман.

Еще пленившая меня своим мастерством Люда раскрыла мне структуру их секс-бизнеса. Обслуживает он в основном гостиницу, где раньше был содом и девки чуть не жили — но новый директор вывел их, как тараканов, запретив им после 11, когда самая работа, вход на этажи. Поэтому теперь всё только через мамку, не слазящую с телефона, а они ждут по домам ее свистка. И только одна, звать Сашей, работает прямо в гостинице, в баре «Виктория», но с ней лучше не связываться. «Почему?» — «Ну, свяжешься, узнаешь».

И точно — через пару дней мы с Сергеичем сходим в «Викторию» поужинать, занимаем столик подле стойки, за которой на табурете сидит смазливая девчонка с сумочкой через плечо. Она нечаянно роняет эту сумочку, я ее поднимаю — и по ответной благодарности в ее лице опознаю эту уже известную заочно Сашу.

Когда она разделась в моем номере, явив никак не соразмерную с ее ничтожным ценником красу, я на ее запястьях и заметил то, что, видимо, имела в виду Люда. «Ты что, колешься?» — «А что, не видишь сам?» — «Ну ты и дура!» — «А ты не смотри. Лучше смотри, какая попка у меня!» Попка была впрямь хороша — в чем я чистосердечно ей признался.

И когда через пару дней опять зашел в «Викторию» и Сашенька мне радостно заулыбалась, я, перекусив на пару с ней, не удержался снова пригласить ее к себе на кофе. «Ты только у дежурной разрешения спроси». — «Да я и без нее могу обойтись». — «Ты — да, а я — нет. Потом она какую-нибудь гадость мне устроит».