Роман в четыре руки он-лайн

С одной стороны, на последнем курсе «Мерзляковки» ей только игры в шпионов не хватало. С другой – когда возвращаешься домой поздно ночью, то провожатый даже на руку. К тому же, когда хотела, она умела отрываться, и эта игра в «кто кого» казалась ей весёлой. До тех пор, пока к родителям в проектный институт всесоюзного значения не заявились двое в сером. А её саму не вызвали сперва к директору училища, потом в какой-то переулок неподалёку от Лубянки. К директриссе она сходила. Наслушавшись угроз об отчислении, она-таки сумела доказать, что её «связи с иностранцами» – не что иное как комсомольская работа в Обществе дружбы СССР – Индия. А в переулок не пошла.

Она доела булку, оглянулась. Хвост плёлся сзади. Ей захотелось пошутить. Она стремительно метнулась влево, наперерез автомобилям пересекла проезжую часть бульвара и, перемахнув через оградку, рванула по аллее. Хвост тоже побежал, стараясь не отстать. Смотрелось это унизительно. Она остановилась, отдышалась, спросила мысленно: «Ну что, согрелся?!» – и медленно направилась к метро.

Спустившись на «Арбатскую», которую всегда считала самой красивой станцией, остановилась на платформе. Дождавшись поезда, вошла в вагон, устроилась спиной на поручне у дверей. Не торопясь, открыла сумку, вытащила книгу и начала читать. Хвост заскочил в тот же вагон в другие двери и встал неподалёку. Не поднимая глаз от книги и терпеливо дослушав фразу «Осторожно, двери закрываются…», она выскочила из поезда, почувствовав, как за спиной сомкнулись двери.

Пошутила – и хватит. «Арбатская» была не только самой красивой станцией, но и самой удобной. Она соединялась переходами с ещё тремя, и догадаться, по которой ветке и в каком из восьми направлений сейчас уедет хитрая девчонка и где сойдёт, было нереально. Также, как и вычислить, в какой из множества выходов арбатского метроузла она нырнёт, если решит не ехать, а подняться на поверхность. И уже никто, никто, никто не будет в курсе, с кем она встретится, и где. Когда-нибудь в метро развесят камеры наблюдения, ну, а пока…

Она неторопливо обернулась и дружелюбно помахала Хвосту, оставшемуся в тронувшемся поезде и отчаянно прилипшему ладонями к дверям чуть ниже надписи «Не прислоняться».

***

– Ты можешь хоть на минуту оторваться от своего тви-сериала?!

– Что-то случилось, Игрек? Ты сам не свой: то твиттер включи, то – выключи… Тебя на совещании нагрузили?

– Извини. – Игрек щёлкнул пальцами, вдохнул кофейный аромат и сразу успокоился. – Ты, может, слышал? У нашего начальства – фишка: собрать коллекцию настоящих чувств, создав из них картину мира. Как эталон.

– Впервые слышу, если честно.

– Ты просто новенький. А нас он регулярно дрючит. Все носом роют, стараясь выслужиться. Задание срочное. Хоть и бессрочное.

– Я здесь уже пять дней, а ты мне только что об этом говоришь?

– А смысл куда-то торопиться? Этой идее уже миллиАн лет. Фрагменты чувств давно собраны и заняли свои места в коллекции. Кроме одного.

– Любви?

– Как ты узнал? А говоришь, не в курсе!

– Да просто любовь – самое парадоксальное явление в мире. В неё верят все и никто одновременно – мы только что об этом говорили! Не удивительно, что эталона так и нет.

– Вот именно. Любовь – самое важное, что есть на свете. И если пробел в картине мира не закрыть, всё остальное попросту рассыплется. Зато тому, кто сумеет залатать эту дыру, обещано такое, что и не снилось. Все наши после совещания как с ума посходили: хотели Палату эталонов, а получается «Палата номер шесть». Все на ушах, а толку чуть. Всё, как обычно.

– А чем начальство не устраивает бессмертное творение Вильяма нашего Шекспира?