Роман в лесу

Аделина слушала нежные завораживавшие звуки рожка, постепенно стихавшие вдали, и все вокруг предстало ей еще более прелестным, чем прежде; ей неодолимо захотелось попробовать словами нарисовать то, что было так прекрасно в действительности, и она сочинила следующие

Стансы

О, как тиха небесная лазурь,

Ласкающая на озерной глади
Громады скал, что не страшатся бурь,
И берега в причудливом наряде!

На том краю медлительный закат

Купает в золоте лесные кроны,
А здесь уж тени хладные мрачат
Потоками исчерченные склоны.

Вон там, вдали, златой коснулся луч,

Старинных стен и башенки зубчатой,
Что на уступе средь лесистых круч
Твердыней гордой высились когда-то, —

А в зыбком зеркале, простершись ниц

И словно бы застыв в изнеможенье,
Багряных стен, и траурных бойниц,
И рощ окрестных дремлют отраженья.

Но вот уж день померк — и мигом стер

С остывших волн чудесные картины,
И вечер накрывает склоны гор
Лиловой дымкой тоньше паутины.

Как сладок одинокого рожка

В густеющем тумане зов певучий
И вторящий ему издалека
Лесного эха клич над сонной кручей!

О тихий Вечер, славлю твой приход!

Ты как никто мне душу услаждаешь:
Зовешь мечту в стремительный полет,
Питаешь мысль и чувства пробуждаешь.

Ла Люк, заметив, как очарована Аделина окрестными пейзажами, и стремясь развеять ее меланхолию, которая, невзирая на все усилия девушки, часто бывала слишком очевидна, пожелал показать ей другие ландшафты, кроме тех, с которыми она, гуляя, могла познакомиться сама. Он предложил совершить прогулку верхом, чтобы увидеть снежные вершины вблизи; это восхождение было трудно и утомительно как для Ла Люка при его нынешнем состоянии здоровья, так и для Аделины. Она непривычна была к верховой езде, а горная дорога, по которой им предстояло ехать, была довольно опасна; однако же она скрыла свои страхи, да они и не могли бы заставить ее отказаться от подобного развлечения.

Прогулка была назначена на следующий день. Ла Люк и его спутницы поднялись спозаранку и после легкого завтрака выехали к глетчеру Монтаньвер [95], находившемуся в нескольких милях пути от дома. Питер взял с собой небольшую корзинку с провизией: они хотели, выбрав живописное место, пообедать на открытом воздухе.

Не стоит описывать пылкое восхищение Аделины, более сдержанное удовольствие Ла Люка и восторженные возгласы Клары при виде романтических пейзажей, открывавшихся им на пути. То представали перед ними гигантские скалы, сумрачные и насупленные, и потоки, водопадом низвергавшиеся с огромной высоты в глубокое и узкое ущелье, по которому, соединившись друг с другом, грохоча камнями и пенясь, уносились в лощины, недоступные ноге смертного; то открывались им не столь дикие пейзажи; величье скал и красота полей перемежались с более суровыми ликами природы, и в то время как вершины гор стыли под шапками снега, у их подножия рдели виноградники.

Занятые интересной беседой, с восхищением озирая окрестности, они ехали так до полудня, затем стали высматривать приятное местечко, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Вскоре они приметили неподалеку руины сооружения, по-видимому, бывшего некогда крепостью; она была выстроена у края скалы, которая нависала над лежавшей глубоко внизу долиной; полуразрушенные башни, вырисовываясь среди обступивших ее лесов, выглядели особенно живописно. Руины возбуждали к себе интерес, сень деревьев сулила отдых, и Ла Люк со своими спутниками направился туда,

Где красота цвела и мощь царила,
Пустые своды высятся уныло,
Развалины когда-то грозных стен
И шатких башен одинокий тлен

[96].

Компания расположилась на траве под сенью нескольких высоких деревьев, у самого подножия руин. Лесная прогалина открывала вид на дальние хребты Альп — здесь царила глубокая тишина полного безлюдья. На какое-то время наши путешественники отдались безмолвному созерцанию.