Роман в лесу

Титания [107] — своему возлюбленному

Летим со мной, летим скорей —

На острова, где даль без края,
Где Лето пляшет средь ветвей,
Гирлянды пестрые сплетая!

Мы полетим над бездной вод,

Где нереиды на просторах
Неспешный водят хоровод
В своих коралловых уборах:

К ним, на прибрежные пески,

Лишь только день сомкнет зеницы,
За мной слетаются, легки,
Моих придворных вереницы;

И нимфы подплывают к нам

И, нашему веселью вторя,
Скользят по меркнущим волнам
Под мелодичный рокот моря…

Летим скорей, летим со мной —

Нас ждет Ямайка, остров чудный:
Громады гор, лазурный зной,
Долины в дымке изумрудной!

На троне там, среди садов,

В короне, зеленью обвитой,
Царица всех земных плодов
Своей повелевает свитой:

Цветам, затерянным в траве,

Дарует злато и багрянец,
Лучом, добытым в синеве,
На виноград наводит глянец…

Там, среди миртовых кустов,

Среди душистых рощ лимонных,
Прохладный ветер нас готов
Овеять, танцем утомленных.

А поздней, сумрачной порой,

Когда луна уснет за тучей,
Нам светлячков веселый рой
Подарит свой огонь летучий.

Мы мед сосем из тростника,

Припав к живой, созревшей трубке,
Вкушаем сладость молока,
В тугой кокос вонзая зубки.

А если молния во мгле

Сверкнет и грянет гром нежданный —
Нас от дождя в своем дупле
Укроет кедр благоуханный.

Всего же сладостней для нас,

Под пальмовой широкой сенью
Таясь, внимать в полночный час
Печальной Филомелы [108]пенью…

Всю роскошь неги неземной,

Что ведают одни лишь феи,
Я дам тебе, избранник мой:
Летим со мной, летим скорее!*

Аделина умолкла — и тотчас услышала повторенное негромко:

Всю роскошь неги неземной,
Что ведают одни лишь феи!

Обратив глаза туда, откуда донесся голос, она увидела мсье Амана. Аделина вспыхнула и отложила лютню; он тотчас взял ее и трепетной рукой заиграл столь проникновенно,

Что даже Смерть в ответ ему вздохнула б

[109].

Мелодичным голосом, в котором звучало чувство, он спел

[110],И как пленительно-влажна
Лукавых глаз голубизна!
Чела не омрачит забота,

Улыбка легкая нежна.

Увенчан вешними цветами,
Влеком волшебными мечтами,
Он знать не знает, что скудна

Надежд обманных позолота…

Как сладок первый взгляд Эрота!
Но не для сердца, что полно
Печали призрачною мглою:

Оно лишь меткою стрелою —

И насмерть будет сражено.

Мсье Аман умолк; он выглядел чрезвычайно подавленным, наконец разрыдался и, положив инструмент, внезапно ушел в другой конец террасы. Аделина, не показав вида, что она заметила его волнение, встала и оперлась о стену, у которой внизу трудились несколько рыбаков, вытягивая сеть. Немного спустя мсье Аман вернулся; его черты смягчились и казались спокойными.

— Простите мне столь странное поведение, — сказал он. — Не знаю, как испросить у вас прощение иначе чем объяснить его причину. Если я скажу вам, сударыня, что слезы эти пролиты в память той, которая необычайно на вас похожа, той, которая потеряна для меня навеки, вы поймете, сколь достоин я жалости.

Его голос дрогнул, и он умолк. Аделина тоже молчала.

— Лютня, — продолжал он, — была ее любимым инструментом, и, когда вы заиграли так грустно, я увидел перед собою ее самое. Но, Боже мой, зачем я печалю вас, повествуя о своих горестях? Ее нет, и она никогда не вернется! И вы, Аделина, вы…