Роман в утешение. Книга вторая

Даже в полумраке было видно, как он передернул плечами.

– Просто сижу. Кстати, уже много ночей. После набега твоих хазар. Говорю домашним, что ухожу спать на сеновал или на полевой стан, а сам сюда.

Это для меня стало настоящим откровением. Не потому ли все эти дни я спала так сладко и спокойно, что он был рядом?

Я молча подвинулась, и он уселся бок о бок со мной, чуть задевая меня горячим бедром. Мне отчаянно хотелось прижаться к нему, вдохнуть его запах, но я сидела молча, изображая из себя стойкого оловянного солдатика.

Семен не выдержал первым. Обхватив меня за плечи, прижал к себе и простонал:

– Что это за пытка-то, Господи! – и с силой прижался к моим губам.

У меня будто прорвало внутреннюю плотину, и я повернулась к нему всем телом, закинула руки ему за шею и приглашающе приоткрыла губы. Это было безнравственно, но беспредельно чувственно. Возможно, волшебная ночь добавляла в его ласки своего очарования, но мне казалось, что ни с кем из мужчин у меня никогда ничего подобного не было. А ведь мы еще только целовались!

Он провел твердой рукой по спине, и я содрогнулась от поднявшейся откуда-то изнутри всё сметающей горячей волны. Еще немного, и она уничтожит все преграды, существующие между нами.

Внезапно я вспомнила, что он женат, и чувственный морок тут же исчез. Семен еще некоторое время целовал меня, но, не слыша отклика, скоро с сожалением отпустил.

– Ты не хочешь? – вопрос был пустым, и он сам это знал.

Я ответила правду:

– Не могу. Не имею права. – И нехотя призналась: – Ты женат. И не имеешь права меня целовать.

Это было на редкость несправедливо, и он разозлился:

– Да какого лешего! Если бы не твои дурацкие принципы, я бы с женой развелся и к тебе ушел.

– Я в любом случае не могу лишить твоих детей отца, это жестоко.

Он с надрывом рассмеялся.

– Да ты их никак отца лишить не можешь. Прекрасно знаешь, что они не мои.

Явственно звучавшая в его голосе злость так была ему не свойственна, что я брякнула:

– Откуда ты знаешь, что дети не твои?

– Валентина мне об этом как-то прямо сказала. Она давно Григория любит, а он на ней жениться не собирается. Деваться ей некуда, вот и живет. И скорее у меня, чем со мной. Мы с ней давно уже чужие друг другу. Да и близкими-то никогда не были.

Это еще больше всё усложнило, и я только вздохнула, вспомнив не по годам серьезное лицо паренька, носившего фамилию Семена.

– Пусть они тебе не родные, но ведь они именно тебя считают отцом. Да и в глазах закона – ты их отец. А я не могу разрушать семью. Пусть даже и такую условную, как у тебя.

Он только тяжко вздохнул, принимая мой отказ. Мы были в тупике, и оба понимали это.

Судорожно вздохнув, я попросила:

– Не надо тебе ко мне больше приходить. Не трави ни себя, ни меня. Мы можем сорваться, и потом оба будем об этом жалеть.

Он твердо меня перебил:

– Я – никогда!

Я ему верила, но это ничего не меняло. Мы посидели еще немного. Ветер глухо шумел, запутываясь в листве. Веяло осенним холодом, в воздухе пахло дождем.

– Ты на машине?

Я скорее увидела, чем почувствовала, как он покачал головой.

– Нет. Я хожу пешком. Через лес. Это всего-то полчаса, если знать, где идти.

Мне стало страшно.

– Но там ведь наверняка есть дикие звери?

Он чуть слышно рассмеялся.

– У нас дикого зверья уже многие десятилетия никто не видал. Кроме двуногих, естественно. Но те в такие буреломы не шастают. Больше по дорогам орудуют. Вот мне и страшно, как ты тут с бабульками.

Мне было понятно его беспокойство, и я чуть слышно пообещала:

– Я буду осторожна… Кстати, можно на центральной усадьбе поставить дом для моих бабулек? Я заплачу.

Семен мерно покачал головой, раздумывая.

– Поставить-то можно, но вот своих мужиков для этого дела у нас нет. Если только гастарбайтеров нанять.

– Мне всё равно, кто будет строить, лишь бы построили до морозов. Таунхаус. Ну, это длинный такой дом на трех хозяев. У каждой отдельный вход, отдельный участок, но все рядом.

– Мысль хорошая. Но это встанет в миллион, не меньше.

Для меня это была ерунда, и я ему так и сказала. Он в ответ только чуть слышно фыркнул. Что ему не понравилось, не знаю. Может быть, считал, что, не будь у меня таких денег, я бы скорее поддалась на его уговоры? Но деньги-то в нашей с ним истории никакого значения не имели.

На горизонте прорезалась тоненькая розовая полоска, предвещая скорое расставание. Он прижал к плечу мою голову и погладил по волосам. Ладонь у него была широкая и шершавая. И тяжелая, будто он не осознавал своей силы.

Чуть слышно выдохнув, будто собирался прыгнуть в холодную воду, Семен нехотя выговорил:

– Ну ладно. Пойду. Светает. Мне нужно в поле.

Я согласно закивала головой.

– Не приходи больше, прошу тебя. Эти типы больше здесь не появятся, я уверена. Зачем зря сердце рвать? Ни к чему всё это!

Он передернул плечами.

– Что не появятся, то это бабушка еще надвое сказала. К тому же сил оторваться от тебя у меня нет.

Я сердито потребовала:

– Но пообещай хотя бы, что не будешь приходить сюда в дождь!

Он нехотя кивнул.

– Ладно. – И, не успела я порадоваться маленькой победе, как он добавил: – Во всяком случае, постараюсь.