Роман века: [роман : пер. с пол.]

— Должно быть, опять истинное произведение искусства. — безмятежно заметила я. — Только все это как-то не укладывается в голове. Обычно ведь мошенники как поступают? Подделывают стекляшки и выдают их за брильянты из царской короны. А тут, наоборот, драгоценные произведения искусства выдают за халтурные поделки. Для чего такое понадобилось?

— Вот и я не могу понять. А понять надо, чтобы завтра ты могла как-то объяснить это полковнику, ведь слишком уж по-идиотски все это выглядит.

— А будет выглядеть еще хуже, если они заставят нас вернуть шаману его сокровища в первоначальном состоянии, — зловеще произнесла я, с беспокойством изучая ущерб, нанесенный вышеупомянутым сокровищам. — Остается надеяться, что это все-таки уголовщина.

Я отправилась в кухню выпить перед сном чашку чаю. Муж потопал за мной, упорно настаивая на необходимости немедленно выработать какую-то общую концепцию. И вырабатывал, пока я пила чай. Его версия свелась к следующему: зная о готовящейся краже со взломом, владельцы сокровищ прибегли к столь изощренной маскировке. По их замыслу, грабителей к тому же должна была отпугнуть и неимоверная тяжесть подделки. Я позволила втянуть себя в дискуссию и не согласилась с версией мужа; очень не хотелось признать, что мы привели в негодность достояние честных людей и теперь мне придется собственноручно реконструировать рыцаря. Вот почему я отстаивала версию преступного сокрытия от властей сокровищ, добытых нечестным путем.

На следующий день в полдвенадцатого мы приступили к осуществлению эпохальной хитроумной операции.

Подъехав к торговому центру, я поставила "вольво" на стоянку, и мы с мужем не торопясь вошли в универмаг "Сава". На мне была яркая шляпа и пальто в крупную разноцветную клетку, муж нес битком набитый портфель. Обойдя киоски на первом этаже и приценившись к некоторым товарам, мы вышли на лестничную клетку с другой стороны универмага. Нам повезло — на лестнице не было ни души. Ну теперь быстренько! Я сорвала с головы шляпу вместе с париком, моментально сбросила пальто и осталась в юбке с блузкой. Муж выдернул из портфеля жакет от юбки, я его набросила, сунула ему в руки сумку клетчатую, от плаща, выхватила у него из рук сумку бежевую к костюму, провела расческой по волосам, заранее подготовленной влажной ваткой стерла брови, губы и родинку. Все это заняло не более полутора минут. Оставив мужа заталкивать в портфель клетчатый плащ и деформированную шляпу, я нацепила темные очки и через второй этаж прошла к выходу на улицу Хмельную.

Верный друг ждал меня в своем "трабанте".

— Делай, что хочешь, — сказала я, плюхнувшись на сиденье рядом с ним, — но ни в коем случае не дай себя догнать, если увидишь, что за нами гонятся. Никто не должен знать, что я еду на Мокотув.

— Странно, — спокойно ответил Ежи, с трудом выбираясь со стоянки. — Ты ведь живешь на Мокотуве, не правда ли? А кроме того, если погонится милиция, я убегать не буду.

— Милиция мне не мешает, убегать будем от частников.

— Вижу, ты опять делаешь свою жизнь интересной и разнообразной. Что на сей раз?

— Пока сама не знаю, но недели через две расскажу тебе, обещаю. К тому времени должно проясниться. Да поезжай же, чего тормозишь?

Ежи отказался от намерения следовать правилам уличного движения и проехал перекресток на желтый свет. Благодаря этому мы оказались последними. За нашей машиной никто не гнался.

К полковнику меня допустили сразу же, хотя я и пришла за пять минут до назначенного времени. Мы давно не виделись и с любопытством взглянули друг на друга. Он наверняка гадал, какой кретинизм подготовила я ему на сей раз, я же прикидывала, на сколько ему хватит терпения. Ничего, мне всегда удавалось найти общий язык с приятными людьми... А этот полковник когда-то понравился мне с первого взгляда. С одной стороны, ничего удивительного, ведь он мужчина интересный. С другой — странно, ведь он носит бороду. Я же бород не выношу, хотя должна признаться, что борода очень ему идет и, кто знает, может, без нее он выглядел бы хуже... В прошлом жизнь не раз заставляла меня общаться с этим симпатичным полковником милиции. Хочется надеяться, что симпатия взаимна...

— У меня неприятности, — без обиняков начала я. — Я совершила преступление и теперь не знаю, что делать. А поскольку явилась добровольно, пожалуйста, не арестовывайте меня сразу же.

— Сначала я послушаю. Возможно, удастся сохранить вам свободу, если это не убийство.

— Разрешите, я начну с конца. Кажется, я влипла в аферу, связанную с подделкой произведений искусства. Может, вам о ней что-нибудь известно?

Полковник как-то странно посмотрел на меня, но ответил вежливо:

— Не знаю, известно ли вам, что произведения искусства мы подделываем крайне редко...

— ...но наверняка чаще меня сталкиваетесь со злоупотреблениями в этой области. Так вот, мне попался сверток... Вернее, его нам принесли... нет, так дело не пойдет.

Полковник смотрел на меня с выражением мученика. Терпеливого мученика. Похоже, придется все-таки начать сначала.