Роман века: [роман : пер. с пол.]

— Инкогнито. А что касается ключика, боюсь, из-за него будет не меньше неприятностей, чем из-за тех фаршированных шедевров. Во всяком случае, прикасаться к нему не советую.

— Стану я прикасаться ко всякой гадости! А ты не порть настроение человеку с самого утра, лучше расскажи все толком. А то просыпаешься и вспоминаешь, что отбываешь каторгу, и конца ей не видно, и все новые неприятности.

— Тебе жаловаться! Спишь без задних ног...

— Так ведь и сны кошмарные снятся. Представляешь, мне приснилось, что я теперь навсегда останусь твоим мужем. И мне пришлось прописать тебя в моей пломбе! Кошмар!

— Не надо наедаться перед сном. Плюнь через левое плечо, не то не в добрый час такое ляпнешь... А объяснить я ничего не могу, сама не понимаю, что происходит. И можешь мне поверить, для меня сиденье тут тоже каторга!

Осовелые и растерянные, блуждали мы с мужем по квартире Мацеяков, как бесприютные души в чистилище, будучи не в состоянии ничем заняться и с тревогой ожидая грядущих неприятностей. Скорее бы уж что-нибудь случилось, все лучше, чем это ожидание Годо! Нервы были напряжены до крайней степени, и продлись такое состояние еще день, нас с мужем наверняка бы свезли отсюда прямиком в сумасшедший дом. И вот, совершенно неожиданно — абсолютно ничто не предвещало такого окончания — около пяти вечера к дому подъехал самый обыкновенный "фиат" и из него вышел капитан, правда, не в форме, но в своем собственном виде, не переодетый ни в водопроводчика, ни в кого другого. В этот момент мы с мужем, сидя в гостиной, безуспешно пытались заставить себя подкрепиться, и при виде неожиданного зрелища колбаса застряла в горле. Не веря собственным глазам, мы уставились на капитана.

— Все! — заявил он, входя в дом. — Вы оба свободны... в некотором отношении.

Ни муж, ни я не осмелились уточнить, в каком именно. Капитан поднялся в кухню, взял со стола ключик, прошел в гостиную, воткнул ключик в замочную скважину того самого, запертого ящика секретера, извлек ящик, просунул руку в образовавшееся углубление и обнаружил там еще один, потайной. Мы оба с интересом наблюдали за манипуляциями. И обычный, и потайной ящики оказались пусты. Капитан прибыл к нам в сопровождении двух сотрудников. Один из них молчал всю дорогу, второй принял живейшее участие в обсуждении результатов манипуляций. Из их разговора мне удалось понять, что в тайнике находилось что-то невероятно ценное, ценности эти оказались похищенными, а похитителем могу быть только я!

Если бы не дурацкий ключик, подозрение могло пасть на неизвестного злоумышленника, проникшего в дом через окно в подвале. Но ключ от потайного ящика неизвестно каким путем оказался у меня, а капитану я сообщила о нем исключительно с целью направить следствие по ложному пути, в общем, отвести от себя подозрения.

— И почему я тут же не выбросила эту гадость в нужник? — раздраженно выкрикнула я. — Ну уж если вы меня обвиняете в краже... ах, не обвиняете, только подозреваете? И на том спасибо. Уж если вы меня подозреваете, будьте любезны хотя бы сказать, что именно я украла?

— Полковник скажет, — буркнул капитан. — Как частное лицо я считаю, что крали не вы, но официально не имею права этого исключить.

— А почему не я? — обиделся муж. Может, ему показалось обидным, что его вообще отстранили от этого дела? Капитан снизошел до объяснений:

— У вас не было возможности. И вообще, давайте-ка оба поскорее отсюда! Забирайте ваши вещи, оставьте, что не ваше, и смывайтесь. Чем скорее, тем лучше. Вы, пани Хмелевская, к полковнику!

— Прикажете явиться к нему босиком и в одной рубашке? Ведь вся моя одежда у любовника...

— ...а мне придется смываться в одних подштанниках, — подхватил муж. — То есть того, извините... А остальное осталось у этого лысого недоумка, ну, гримера.

До конца дней своих не забуду взгляда, каким смерил нас капитан. Никогда еще милиция так на меня не смотрела! А я чем виновата? Сами забыли, что сменить надо не только нас, но и нашу одежду, а теперь еще недовольны! Дополнительные проблемы для них, видите ли...

Ничего, справились с проблемами, и к полковнику я явилась нормально одетой. Приняли меня холодно.

— На мне лежит вся ответственность за ваше участие в операции, — такими словами приветствовал меня полковник и продолжал ледяным тоном: — по моему предложению решено было ваше участие в ней держать в полной тайне, кстати и из соображений вашей же безопасности. Я сам выступил с таким предложением и теперь пожинаю плоды собственного легкомыслия. Хоть это вы понимаете?

Разумеется, я понимала. Он за меня поручился, а я не оправдала доверия, украв из тайника какие-то сокровища. А теперь ему за меня отвечать перед начальством. Я выразила полковнику свои самые искренние соболезнования.