Роман Виолетты. Парижские сладости

Пока я занимался этим, Жюльетта вернулась и беспечно легла на софу. Мадам де Валансей подошла к ней и с игривой улыбкой положила руки на ее хорошенькие икры. Она начала легонько ласкать их пальцами, водя ими вверх-вниз по ногам Жюльетты. Но когда она забралась выше колена, Жюльетта остановила ее:

— Ох! Только не здесь!

— Здесь все свои!

— Пожалуйста, не стесняйся меня, — добавил я.

Краткий взрыв страстного влечения разрешился в тот же миг поцелуем, которым Анжела наградила свою подругу, и за этим крылось очень многое. Я не мог ошибиться! Мои прекрасные партнерши молились у алтаря Венеры Лесбийской! В отношении мадам де Валансей меня это не удивляло, наоборот было бы даже странно, если бы эта признанная распутница не испробовала столь чувственного наслаждения. Но вот моя кузина просто поразила меня! Кто бы мог подумать, что и она поддастся этому сладчайшему пороку? Но я был не из тех, кому неприятны подобные открытия, и даже позволил себе полюбопытствовать, когда они начали забавляться друг с другом.

И тут меня ждал еще больший сюрприз, потому что оказалось, что именно Жюльетта первой соблазнила Анжелу. Всем было известно, что девушки давно дружат, поэтому в один прекрасный день, а точнее, одной прекрасной ночью в неком загородном доме, куда они приехали на бал, хозяйка из-за наплыва гостей была вынуждена попросить их разделить одну постель. По поразительному совпадению я тоже был на том балу. Среди тех, с кем я танцевал в ту ночь, была некая мадемуазель Б., невеста счастливого смертного, представленного мне как господин Р. — он был полковником, служившим в аппарате военного министерства. Вскоре эта девушка стала мадам Р., а ее супруг, получивший быстрое продвижение по службе, которого, впрочем, и следовало ожидать, теперь является одним из столпов администрации. Что же касается ее, то после того вальса, она под вымышленным именем исполнила со мной несколько танцев совсем иного рода, а впоследствии я очень часто имел удовольствие быть ее партнером, когда мы оба якобы не узнавали друг друга.

— В конце концов, Жюльетта, у тебя нет никаких причин привередничать сегодня, — заявил я, мило резвясь с ее задницей и красивыми белоснежными грудями.

Она только улыбнулась и закрыла лицо руками. Мы поинтересовались, в чем причина ее веселья.

— Да мне просто подумалось, — ответила она, — что все произошло именно в ту ночь, когда ты танцевал с Анжелой, а потом мы с ней…

— Конечно, оказав тем самым честь мне и всем твоим партнерам, которые доставили тебе столько удовольствия!

— Дорогая! — воскликнула мадам де Валансей, которая продолжала использовать это имя, — ты сейчас слишком неосторожно разболтала месье, кто я такая! К счастью, он — твой кузен, а не случайный любовник, и поэтому никто посторонний ничего не узнает. Однако, сударь, вы должны позволить мне и впредь соблюдать инкогнито, если нам доведется где-то встретиться. Я же в ответ буду с удовольствием встречаться с вами в этом доме, предоставляя в ваше распоряжение себя и свои таланты.

Я поклялся своей честью повиноваться всем ее желаниям, и мы снова вернулись к удовлетворению наших пламенных желаний, которых этот небольшой антракт нисколько не умалил.

Мысль о том, что подругой моей кузины, чьими обнаженными прелестями я наслаждался, на самом деле является мадемуазель Б., нынешняя мадам Р., являвшаяся супругой столь высокопоставленного человека, завела меня еще сильнее. То, что эта женщина посещает на постоянной основе этот приют изысканной безнравственности и тайной проституции, чтобы отдаваться самым необузданным потребностям своей похоти и самым эротическим фантазиям, привело меня в сильнейшее неистовство.

Любое ощущение подчеркивается контрастом. Прекрасная долина кажется вдвойне красивее после того, как преодолеешь трудный путь среди огненных гор. Так же и обладать женщиной, с виду строгой и добродетельной, куда слаще, чем получать удовлетворение с куртизанкой, какой бы красавицей она ни была. Именно ради этого контраста некоторые мужчины просят своих любовниц одеться монашками, прежде чем они пустятся с ними в пляс!

Так вышло и с этой женщиной. Я пребывал в заблуждении, что она была просто легкомысленной дамой из хорошего общества, и это мнение только подкреплялось ее дерзкими выходками, познаниями в искусстве возбуждения и свободой от предрассудков против особых способов наслаждения. Теперь же я знал, что красивое тело, которое она с радостью предоставляла моим беспутным ласкам, принадлежало благовоспитанной и роскошной светской даме, уважаемой в своем кругу, но познавшей, как предаваться безудержной погоне за наслаждениями, словно ей хотелось возместить потерянное время, когда она вынуждена была, следуя нормам приличного общества, вести себя как «добродетельная и богобоязненная матрона», и это добавляло пикантности даримой ею благосклонности.