Роман-воспоминание

Ситников — ключевая фигура ВААПа, ведал литературой, театром, искусством. В изданной на Западе книге «КГБ» он упоминается как генерал по дезинформации. Говорили, что его партийно-кагэбистская карьера оборвалась из-за приверженности к мирному сосуществованию с Западом. Верно ли это, не знаю. Но то, что в прошлом он играл в крупные политические игры, было ясно. После избрания Андропова генсеком Ситников оживился, говорил мне: «Теперь придут другие люди», давая понять, что в числе «других» будет и он. Создавалось впечатление, что они с Андроповым давние единомышленники. Надежды Ситникова не оправдались, так в ВААПе и остался. Интриги в высших эшелонах власти мне были неинтересны, важно другое: с Ситниковым можно работать. Вел он себя либерально, проталкивал на внешний рынок произведения прогрессивные, впрочем, других не брали, знал литературу, все читал, смотрел спектакли, свободно владел немецким языком и даже переводил пьесы. Высокий, грузноватый, с красивым открытым русским лицом, профессиональный руководитель, умный, образованный, с хорошо отработанными манерами, с писателями держался просто, дружелюбно, разговаривал откровенно, не чиновник, конечно, личность.

О. причине его неожиданного приезда догадаться было нетрудно. Надеется получить рукопись «Детей Арбата», видимо, что-то варится на их кухне.

— Анатолий Наумович, — сказал Ситников, усаживаясь в кресло, — западные издатели меня атакуют, требуют ваш роман «Дети Арбата». Где он?

— Западные издатели… А у нас, здесь, вы ничего не слыхали об этом романе, Василий Романович?

— Слышал краем уха… Роман будто о Сталине… Так, нет?

— Не только о Сталине, но и о Сталине тоже.

— Ну вот… И будто бы его хотели вывезти за кордон… В общем, как обычно, слухи… Лучше дайте почитать, мне, лично.

— Пожалуйста.

Я дал ему рукопись, он положил ее в портфель, выпил чашку чая и уехал.

Через несколько дней позвонил и попросил, когда я буду в городе, заехать к нему.

Заехал, и он мне сказал:

— Я заболел вашим романом, его надо публиковать, будем за это бороться. Я хочу только согласовать с вами две вещи. Первое — вы должны пойти на какие-то уступки, ну, знаете, там у вас кулацких детей бросают в снег, уж чересчур жестоко это выглядит. Второе. Главное — поставить наш копирайт, чтобы никто, кроме нас, не мог торговать романом за рубежом. Для этого, естественно, придется быстро издать его на русском языке. Издадим небольшим тиражом, часть его реализуем через «Международную книгу», ну, и некоторое количество здесь, в стране. Роман обретет официальный статус, потом будете его доиздавать и переиздавать. Согласны вы с такими условиями?

— Согласен.

— Значит, я могу доложить в высших инстанциях, что у нас с вами полная договоренность?

— Можете.

— Теперь наберитесь терпения и ждите.

— Скоро будет двадцать лет, как жду.

— Тем более, потерпите еще пару недель.

Наиболее доверительные отношения в ВААПе у меня сложились с Эллой Петровной Левиной — умной, деловой, энергичной, в прошлом заведующей литературной частью Театра на Таганке. Первая в ВААПе прочитала «Тяжелый песок», участвовала в его рекламе, я давал ей читать и «Детей Арбата». Ситников ее ценил, был с нею откровенен, она знала о моих с ним переговорах, сказала, что Ситников действует через своего воронежского земляка Стукалина — заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС — фигуру крупную, и «если наш генерал (так она называла Ситникова) взялся за это дело, то доведет его до конца».

Элла оказалась права. В начале сентября позвонил Ситников:

— Вопрос решен положительно. Все, как мы договорились. Роман издадут, а мы начинаем его продавать.

— Кто же его будет издавать?

— Издательство вам позвонит. Приготовьте экземпляр, с поправками, о которых мы договорились, чтобы печатали без задержки… Видите, Анатолий Наумович, «заяц шутить не любит».

В Союзе писателей Верченко сообщил мне хмуро:

— Есть распоряжение печатать твой роман, мы это указание передали в «Октябрь» Ананьеву.

— Но ведь разговор как будто шел об издательстве?

— Почему? Обычный порядок — сначала журнал, потом издательство.

На следующий день я был у Ананьева, отвез ему новый вариант рукописи. Он действительно получил указание печатать роман, будет читать.

Встретились мы с ним только 19 ноября. Восторги были те же, что и при чтении первого варианта, но, к сожалению, и выводы те же.