«Итак, прелестная Мари,
— спустя некоторое время писала ей Клементина Дюбоа, — я положительно выхожу замуж. Ты советовала мне дорожить более всего качествами сердца — я следую твоему совету. Молодой человек с голубыми глазами, ты знаешь, тот, что играет на флейте, решительно лучше всех из целого города. Он добр — мне говорили о некоторых его истинно добрых поступках — и действительно он любит меня. Бедный молодой человек! Он целые вечера сидит за вистом с моей теткой, а тебе известно, что это уже с давнего времени считается единственным доказательством любви к племянницам. Признаюсь, меня такое доказательство трогает. К тому же, говоря откровенно, я успела решительно изменить его. Прежде он являлся роскошно одетым, но без вкуса; он носил бороду, приличную, может быть, военному костюму, но уродливую для гражданского платья. Однажды я высказала мнение об одежде человека, ставшего моим мужем, и через два дня он явился к нам, одетый, в строгом смысле слова, по высказанной мною форме, с подстриженной бородой, с прической, правда, немного изысканной, но ведь всего же вдруг нельзя требовать; словом, его почти узнать нельзя. Тебе понятно, что женщина не может остаться равнодушной при виде такого повиновения ее прихотям, и я думаю, что скоро сделаюсь госпожою Барилльяр.Ты знаешь, я не взыскательна. Соединив то, что есть у нас и что останется ему после отца, мы будем иметь до 12 тысяч ливров годового дохода, следовательно, будем в состоянии приезжать месяца на три в Париж, если не вздумаем остаться в нем навсегда, ибо и во мне начинает проявляться честолюбие, да и ты, признаюсь тебе, составляешь главную причину таких замыслов. Одно немного огорчает меня, это его фамилия — Барилльяр, и еще, на беду, Адольф, но, говорят, не в имени счастье. Однако он принадлежит к прекрасному семейству. Отец его весьма умный человек, и, уверяю тебя, ум его далеко не дюжинный. Так что я рассчитываю выйти замуж за сына и беседовать с отцом. Старик бывает иногда у тетки, и мы начинаем с ним бесконечные рассуждения. Он был свидетелем первой революции, а ты знаешь, сколько любопытного в рассказах людей, видевших великие события.
Помоги же мне, милая Мари, советом, как уже замужняя женщина и как друг. Мне кажется, что в этом человеке я найду искреннюю и продолжительную привязанность, — более мне ничего не нужно. Главное, чтобы мои желания исполнялись беспрекословно, на это я могу надеяться, а я со своей стороны постараюсь сделать его счастливейшим из смертных. Разумеется, я никогда не буду пламенно любить его, но буду питать к нему дружбу и уважение, потому что он добр. Итак, решено; я выхожу замуж, но я заставлю его подождать согласия, ибо нисколько не мешает заставить желать себя как можно долее.
Провинциальные города поистине составляют интересный предмет изучения. Ухаживание за мной этого молодого человека разделило всех, кому нечего делать, на два враждебных стана. Одни бранят меня, хотя и не знают вовсе, другие покровительствуют, хотя ни разу не видели меня в глаза, и все это потому только, что подозревают меня в кокетстве с Барилльяром, который составляет тайный предмет желаний всех матушек. Но надо тебе признаться, я пошла наперекор здешним привычкам и этим нарушила однообразие, царствовавшее здесь до моего прибытия. Когда я вошла в мою комнату, то в ту же минуту велела сорвать со стен старинные обои и оклеить их точно такими же, какие я видела у тебя в доме в той комнате, которую я занимала. Мало-помалу я переменила все в доме тетки. На меня стали нападать за эту роскошь, обвиняли в безнравственности, но я не обращала внимания. Теперь эти лишние издержки и составляют главный предмет порицаний. Говорят, что с моим ограниченным состоянием я скоро умру с голоду, если не образумлюсь вовремя; но я так же мало смотрю на подобные предсказания, как и на прежние нападки.
Пиши мне чаще, милая Мари, а то под предлогом своего счастья ты забываешь меня».
