Роман женщины

Эта фраза хотя и была довольно обыкновенна, однако г-жа д’Ерми, сказав ее, покраснела.

С первого взгляда г-жу д’Ерми и ее дочь могли принять за двух сестер: одна брюнетка, другая блондинка — вот и вся разница; в остальном же одна и та же прелесть, свежесть, грация и красота. Графиня принадлежала не к тем женщинам, о которых говорят, что они хороши еще для их лет; нет, она была так хороша, как бы желали быть все женщины. Черные волосы роскошно окаймляли ее гладкий и чистый лоб; в голубых глазах горел огонь страсти; розовые губы скрывали под улыбкой два ряда жемчужных зубов; складки платья обвивали греческие формы бюста, за который многие девушки не пожалели бы отдать свои 16 лет. Добавьте к этому утонченное кокетство, врожденную грацию, очаровательный ум — и вы получите портрет г-жи д’Ерми. Эта женщина была в полном смысле слова царица гостиных; при ее появлении внимание всех обращалось на нее. С первого дня ее замужества она не изменилась ни на волос — она переменила только имя; к этому-то наружному спокойствию нужно было и внутреннее счастье — оно было, и было вполне.

Однако 17 лет прошло как г-жа д’Ерми была уже замужем; видя ее одну, этому почти нельзя было верить, но в истине этого нельзя было и сомневаться, потому что Мари вступала уже на поприще светской жизни; тем не менее г-жа д’Ерми была так уверена в своей красоте, что далеко не завидовала, как некоторые из матерей, успехам своей дочери, а, напротив, гордилась этим и заранее наслаждалась торжеством ее представления. А 17 лет тому назад граф д’Ерми был одним из изящнейших молодых людей, а девица Клотильда д’Ерблэ одною из прелестнейших девушек. Есть же существа, которые Бог создает совершенно раздельно одно от другого и которых он после соединяет; подобные события мы называем случаем, что доказывает наше безверие — в противном случае, мы должны были бы приписать это воле Провидения.

В одной из гостиных встретились эти две избранные натуры: графа д’Ерми привлекла Клотильда д’Ерблэ, как магнит привлекает железо. Граф был известен своим богатством, и потому-то на него все глядели с некоторого рода удивлением; если где-нибудь ему надумалось ухаживать за какою-нибудь женщиною — то она с этой же минуты делалась предметом общего внимания. Закрыв глаза, можно было быть уверенным, что избранная графом была умна, хороша, изящна; а какое было очаровательное зрелище, когда их увидели вдвоем с его будущей супругой. Вся остальная молодежь исчезла для Клотильды — как затмились и для графа остальные женщины. К несчастью, Клотильда не принадлежала к тем, которые сопротивляются и уступают после борьбы; она хотела не самозванца, но законного повелителя — и потому вопрос о браке был неизбежен; вскоре за тем последовала и свадьба.

Супруги были слишком счастливы, чтобы жить среди развлечений и удовольствий; они удалились в замок, довольно уединенный, довольно таинственный, как нарочно созданный для любви восторженной и эгоистичной, которая продолжалась год, т. е. целое лето и зиму; к концу года родилась Мари. Г-жа д’Ерми пожелала вернуться в свет, на что граф, которого привычки начинали брать верх, легко согласился.

Графиню нашли еще очаровательнее, чем Клотильду д’Ерблэ; успехи же графа, как человека женатого, были гораздо значительнее прежнего, и уединенный замок был скоро забыт обоими. Появление в свете супругов доказывало, что им надоело их нежное уединение, а следовательно, нет ничего удивительного, если каждый из них предался первому представившемуся развлечению. Мужчины окружили графиню; женщины улыбались графу.

Через месяц после первого их выезда граф имел уже любовницу, а через 6 месяцев и графиня не отстала от мужа; и так случилось то, что случается всегда; граф, имея незаконные связи, требовал благоразумия у жены; графиня, вся преданная посторонней любви, требовала верности от мужа; подобного рода взаимные требования — вечны.

Однажды они столкнулись, и вследствие этого разразилась буря; но так как оба были люди умные, то и эта буря кончилась, как и все бури, дождем и солнцем. От упреков перешли к объяснению, от объяснения к откровенности; они признались, что их любовь была более разумной, нежели страстной, что они хотели сделаться героями романа, но избегали странности сделаться жертвами романтизма; они дали один другому полную свободу, но с условием, чтоб имя и приличие были всегда уважаемы. Они разошлись по своим комнатам, и всю ночь каждый из них, не смыкая глаз, повторял себе: «Обман за такую любовь — это ужасно!» За всем тем они успокоились — и редко, по-видимому, можно было встретить супругов, теснее соединенных, как граф и графиня.