Роман

Несколько человек из присутствовавших захлопали в ладоши.

В этом курсе Кейтер в систематической форме разбирал замечательную книгу Эриха Ауэрбаха об искусстве писателя. Книга носила название «Мимикрия» и была посвящена искусству имитации или представления реальности. Для пояснения своих мыслей автор использовал в ней примеры из двух десятков произведений величайших писателей мира: Гомера и Петрония, Рабле и Сервантеса, Стендаля и Вирджинии Вульф. Автор, как выразился один из студентов, был «весьма головастым малым», и, хотя для многих рассуждения Ауэрбаха и объяснения Кейтера оставались непонятными, мы с Бенно наслаждались глубиной этого труда, служившего мерилом остроты нашего ума. С близкими по духу и способностям студентами мы продолжали собираться вечерами по пятницам у нас на квартире, где у Бенно всегда было что выпить и чем закусить. Во время таких сборищ он загорался и неизменно блистал остротой ума, разбирая фундаментальные принципы повествования.

Когда на занятиях речь зашла о взглядах Ауэрбаха на творчество Бальзака и Стендаля, Бенно удивил даже меня глубиной понимания этих выдающихся французских писателей. А когда последовал вопрос Кейтера: «Где вам удалось так близко познакомиться с ними?» — он ответил:

— Во Вьетнаме надо было что-то читать, а комиксы, которые нам поставляли, быстро заканчивались.

Позднее один из студентов, тоже побывавший во Вьетнаме, пояснил, что наряду с комиксами для многочисленных неграмотных туда поставлялась также литература для тех, кто мог читать:

— Я тоже прочел обоих этих французов во Вьетнаме, но клянусь, что мне даже в голову не приходили те мысли, которые развивает Ауэрбах. Ручаюсь, что и Раттнеру они тоже были неведомы до тех пор, пока он не почерпнул их у автора.

К несчастью, Бенно услышал эти слова и на следующем семинаре заявил своему сослуживцу по Вьетнаму:

— Я предлагаю прямо сейчас написать контрольную работу и определить, кто из нас двоих понимает произведения этих писателей.

Видя не в меру воинственный настрой Бенно, коллега предпочел с ним не связываться.

Ничего не вышло и тогда, когда другой из сокурсников (он был несколько старше по возрасту, чем Раттнер, и работал редактором в небольшом издательстве, занимающемся выпуском авангардистской литературы) попросил нас с Бенно о встрече после очередного семинара:

— Слушая вас, мистер Раттнер, я убедился, что вы тонко чувствуете художественное произведение. Мне известно, что у вас есть рукопись романа о войне во Вьетнаме. Мы сочли бы за честь, если бы вы предложили ее «Галлантри» для публикации.

— Она еще не закончена…

— Большинство из того, что мы издаем, обычно не бывает законченным, когда впервые попадает к нам в руки. Приводить рукописи в законченный вид — наша работа. А при вашем понимании проблемы…

— Она не закончена, — повторил Бенно, повышая тон, и он ушел бы прочь, не останови я его:

— Дорогой, я думаю, что она уже готова, и мы были бы рады, если бы в «Галлантри» посмотрели ее. Быть опубликованным таким издательством — большая честь. — Опасаясь того, что Бенно мог сделать, оставшись с рукописью наедине, я предложила редактору: — А почему бы нам не зайти за ней прямо сейчас?

Таким образом «Зеленый ад» попал в издательство, редакторы которого славились своим умением приводить в порядок самые растрепанные вещи. Работа над рукописью пошла с такой скоростью, что мы с Бенно вздохнули с облегчением. Но, когда за дело взялись более опытные работники издательства, выяснилось, что автору надо еще много поработать, прежде чем она может быть предложена читателям в виде книги.

Состоялось заседание редакционного совета, и рукопись от молодого энтузиаста перешла к прагматику, набившему руку на экспериментальных работах, который пригласил Бенно в свой кабинет и предложил «генеральный план спасения», как он выразился, «выигрышного материала в проигрышной форме». Но его предложения показались Бенно настолько оскорбительными, что он схватил рукопись и закричал:

— Мы делаем не конфетку, а роман! — И выскочил из здания с рукописью под мышкой.

На следующем семинаре молодой редактор принялся извиняться:

— Мне очень жаль, что наш мистер Петерсон был столь нетерпелив. Иногда у него опыт берет верх над манерами. Я счел бы за честь попытаться еще раз заняться романом.

Но Бенно отверг это:

— Повторится то же самое. Так случается везде, где публикуют всякую дрянь. — Уничижительное определение и улыбка так не соответствовали той новаторской работе, которая велась в «Галлантри», что его редактор удивленно поглядел на Бенно, а затем не выдержал и расхохотался.

— Вы, должно быть, не заглядывали в наш каталог, мистер Раттнер.

И перед нами захлопнулась еще одна дверь, которая могла стать нашим спасением.

* * *