Романовы

– Полукочевых народов. Я кочевал до революции. Вайра осваивала заклинания для племени, а я работал с другими мужчинами. Мы разводили оленей, обменивали шкуры на чернила для заклинаний и другие вещи. Мы работали не покладая рук… – Он взглянул на свои ладони, словно теперь в их линиях появился стыд. – Но когда магию объявили вне закона, а за магами начали охоту, я вступил в их ряды.

– С чего бы тебе…

Брат зашипел от боли и склонился над хлебом. Я вцепилась в бревно, стараясь удержаться и не броситься к нему.

Годами мне приходилось быть свидетелем его болезненных стонов и мучительной агонии. За это время я поняла, что не могу забрать страдания Алексея – зато способна помочь ему сохранить честь. Брат терпеть не мог, когда с ним нянчились, поэтому я осталась на месте. Только спросила:

– Что болит?

– Голова, – прохрипел он. – Все резче пульсирует. И с каждым разом… кажется, у меня не получается думать.

Я взглянула на положение солнца. С тех пор как мы покинули дом Вайры, прошло почти восемнадцать часов.

– Скорее всего, заклинание онемения перестает действовать.

– Я понял! – вдруг рявкнул он. – Думаешь, не чувствую?

Я отшатнулась. Алексей никогда не огрызался – по крайней мере на меня.

– Прости. Прости меня. – Он вскинул голову и осторожно постучал кончиками пальцев по гематоме. – Все это раздражает.

– Понимаю, – на этот раз я придвинулась к нему, – и у нас мало времени. Ты сможешь продержаться еще час или два без заклинания?

Он кивнул, но без особой уверенности.

– Может, тебе лучше поехать на носилках? Они просохли. – Заш беспомощно смотрел на нас.

– Нет, мне нравится смотреть, как ты их несешь, – ухмыльнулся Алексей, скармливая Джой кусок хлеба.

Заш закатил глаза.

– Конечно, Ваше Императорское Высочество.

Он собрал наши вещи и махнул рукой.

– Вперед, в Ревду! – И Заш повел нас дальше.

– Спина прямая, солдат! – зашагал за ним Алексей. – Джой! Настя! В колонну становись!

Джой кружила вокруг них, высунув язык и задыхаясь от восторга.

Я не смогла сдержать улыбку, когда заняла место позади. Алексей так напоминал папу – только с чувством юмора у него было получше. Хотя я не понимала, как ему удавалось шутить в подобной ситуации.

Мы шли, и это было непросто. В желудке по-прежнему было пусто. Но, по крайней мере, на горизонте теплилась надежда: на дальнейший путь в поезде, движение вперед с манящим отдыхом.

Потешный марш совсем скоро сбавил темп под тяжестью поклажи и боли. Медленнее зашагал Алексей, следом притормозила я, за нами пришлось замедлиться Зашу. Сибиряк по-прежнему шел впереди – наш первопроходец. Теперь по пятам за ним бежала Джой, мы шли рядом.

– Между вами с Зашем что-то происходит, верно? – спросил Алексей.

Шум шагов и похрустывание подлеска заглушали большую часть нашего разговора.

Я отодвинула тонкую веточку с нашего пути.

– Как ты можешь любезничать с ним? Он был частью расстрельной команды.

– Думаю, я видел гораздо больше солдат, чем ты. И понимаю, что часто приказы идут вразрез с их желаниями.

– Но убить нас? Убить меня?

Он не спеша перешагнул через бревно, опасаясь, что ноги могут его подвести. Всего одно падение отправит его обратно на носилки – или даже добьет прежде, чем мы доберемся до Дочкина.

– Не думаю, что он этого хотел, Настя.

– Так почему же так поступил? Мне казалось, он любил нас! – Мы делились чем-то очень сокровенным.

– Думаю, и сейчас любит. Он тоже сломлен. Я вижу это так же ясно, как надломленность в тебе… и в себе самом. Его лучшего друга убили большевики, а ему пришлось закапывать тело. Потом ему приказали убить людей, которым он стал небезразличен. Это разрушило его до такой степени, что он бросил большевиков. Оставил пост, покинул Юровского. Представляешь, во что ему это может обойтись?

Я отрицательно покачала головой.

– Я об этом даже не задумывалась.

– Это может стоить ему семьи, средств к существованию. Если поймают – жизни. На мой взгляд, это – показатель того, насколько сильно он сожалеет об участии в том расстреле.

Мнение Алексея не облегчало моей боли. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы родные Заша – в первую очередь Вайра – пострадала. И его смерти я не желала. Но не понимала, чего хочу. Наверное, чтобы все закончилось. Это единственный исход, который меня устроит.

– Он нам нужен, – заявил Алексей.

– Я знаю, – произнесли мои губы.

«Я знаю», – откликнулся разум.

«Я хочу этого», – прошептало сердце. Мне хотелось вернуться – к тому времени, когда Ивана еще не убили и Юровский не вернулся к нам.

Пока мы шли, я то и дело оглядывалась. Ощущение чьего-то присутствия ледяной рукой скользило вверх-вниз по позвоночнику, сдавливая в своих тисках и угрожая мне поражением. Юровский близко. Я чувствовала: он меня догоняет.

⁂

Заш повел нас окраинами, стараясь держаться лесной тени, и наконец мы оказались напротив железнодорожной станции. Она приютилась на окраине Ревды, пути располагались между зданием вокзала и лесом, в котором мы скрывались. Приближаясь к станции, мы услышали свисток поезда.