Романовы. Ошибки великой династии

Военный министр Сахаров : “При нынешних условиях кончать войну невозможно. При полном нашем поражении, не имея ни одной победы или даже удачного дела, это – позор. Это уронит престиж России и выведет её из состава великих держав надолго. Надо продолжать войну не из-за материальных выгод, а чтобы смыть это пятно, которое останется, если мы не будем иметь ни малейшего успеха, как это было до сего времени”.

Генерал-адъютант барон Фредерикс : “…Всею душою разделяю мнение военного министра, что мира теперь заключать нельзя, но узнать, на каких условиях японцы готовы бы теперь прекратить войну, по моему глубокому убеждению, следует”.

Великий князь Владимир Александрович : “Я вполне – как и всякий военный, я в этом уверен – понимаю военного министра. Нам нужен успех. Но до сих пор мы всё время ошибались в наших расчётах и надеждах, и в самые критические моменты эти надежды рвались, и мы не имели ни одного успеха”.

Генерал-адъютант Гриппенберг (бывший командующий 2-й Маньчжурской армией): “Ваше императорское величество, под Сандепу успех был, но нам приказали отступить, а японцы были в критическом положении: они считали сражение проигранным и были крайне удивлены, что мы отступили”.

Великий князь Владимир Александрович: “Мы ещё не отдали врагу ни одной пяди русской земли. Мы должны продолжать посылать войска. Переговоры о мире ни к чему нас не обязывают, а для войны оборонительной у нас вполне достаточно сил”.

Великий князь Алексей Александрович: “Переговоры о возможности мира должны вестись втайне”.

Генерал-адъютант Дубасов : “Каковы бы ни были условия мира, они всё-таки будут слишком тяжелы для престижа России. Это будет поражение, которое отзовётся на будущем России как тяжелая болезнь…”»

Это Царскосельское совещание – факт, хотя и не очень афишируемый в истории. Подробнее с текстом можно ознакомиться в книге «Русско-японская война 1904–1905» В. и Л. Шацилло (М., 2004). Или в более доступной книге «Россия и Япония. Узлы противоречий» А. Кошкина (серия «Наталья Нарочницкая представляет…» М.: Вече», 2010).

Но это не всё. 24 июня, как раз в день того «ток-шоу» в Царском Селе, японцы высадили десант в южном Сахалине, а 11 июля – в северном (в районе поста Александровского). Действует дивизия Харагути: 14 000 солдат и офицеров. Вскоре у наших не осталось боеприпасов, продовольствия, Сахалинский гарнизон сдался. Потери японцев: 70 человек. Отдельные бои и стычки русских отрядов и партизан продолжались до 16 июля. Представляете весь трагизм: в Царском Селе император и участники совещания несколько раз заклинают друг друга: «Пока война не на русской территории, в Маньчжурии. Пока ни пяди…» , и именно в эти часы начинаются бои уже на русском Сахалине. Через три недели – капитуляция.

А. Кошкин «Россия и Япония. Узлы противоречий», с. 117 :

«Приняв 23 августа американского посла, Николай в конце концов дал согласие учесть предложение Рузвельта и ради установления мира пожертвовать половиной принадлежавшего России острова Сахалин. В направленной 12 августа Витте телеграмме сообщалось: “ …Государь император… готов уступить южную половину Сахалина, но ни в коем случае не согласен на выкуп северной, ибо, по словам его, всякий молодец поймёт, что это – контрибуция” »

Опасения царя «всякий молодец поймёт» очень характерны. Как там Фамусов, в финале воскликнул: «Ах! боже мой! что станет говорить Княгиня Марья Алексевна!»

Потому-то я и сравнил тот Царскосельский совет с ток-шоу. Примерно так же принимались и другие решения. Посылка эскадры в Цусиму – и вовсе водевиль с переодеваниями, Ники три раза менял мнения, чуть не на рейде заворачивая и разворачивая адмирала Рожественского, и в итоге все доводы о неготовности и безнадёжности экспедиции были перевешены «общественным мнением». Не обошлось и без символов: Цусима произошла 14 мая в день Ходынки, эскадра погибла, но именно броненосец «Император Николай I» (о роли его тёзки в Крымской войне уже говорилось) был в числе сдавшихся, дослуживал под японским флагом, впоследствии использовался и погиб, как мишень.

Итак, ведущие русские дипломаты, в разное время министры иностранных дел Муравьёв, Извольский и Нелидов отказываются ехать в Портсмут. Но Извольский хотя бы решился донести до государя неприятный факт: «единственно кому можно было бы дать такое трудное поручение – это Витте».