Романовы. Век первый

Война с Польшей становилась неотвратимой, но как нарушить Поляновский 1634 года договор о «вечном мире»? Оказывается, при желании можно было сделать и это. Нашелся и повод. Вспомнили старые обиды, нанесенные польскими людьми умалением титула царя московского, а более всего – «поносными книгами», изданными в Польше, где напечатано «многое бесчестье и укоризна отцу великого государя, царю Михаилу Федоровичу, самому царю Алексею Михайловичу, боярам и всяких чинов людям, чего по вечному докончанию и посольским договорам не только печатать, и помыслить нельзя, от Бога в грех и от людей в стыд». Поэтому польской стороне были предъявлены ультимативные требования: «Если король хочет сохранить мир, то за такое бесчестие великих государей пусть уступит те города, которые отданы были царем Михаилом королю Владиславу, пусть казнит смертью гетмана Вишневецкого и всяких чинов людей, которые писали, не остерегая государевой чести, а за бесчестье бояр и всяких чинов людей пусть заплатят 500 000 золотых червонных».

Претензии, понятное дело, были надуманными, требования – невыполнимыми, а вероятность войны – неизбежной. Отпадение Украины от Польши и ее последующее присоединение к России явилось фактическим объявлением войны.

Зарудный и Тетеря еще вели переговоры с московскими боярами, а движение русских войск к западной границе уже началось. К Вязьме выдвинулся боярин Далматов-Карпов, к Брянску – князь Алексей Трубецкой, а по направлению к Смоленску 18 мая двинулись основные силы Русской армии во главе с 25-летним царем Алексеем Михайловичем. Боярина Василия Шереметева царь послал к Белгороду для охраны южных границ от крымского хана и ногайских орд, а донским казакам поручил беспокоить крымские владения, чтобы отвлечь татар от активных действий на севере.

Перед вступлением на белорусскую землю «матери нашей святой восточной церкви сынам» от имени царя были посланы грамоты, призывавшие их вооружаться на поляков и оказывать помощь наступающим русским войскам. Призыв этот нашел живой отклик со стороны населения, и первые победы русских были достигнуты исключительно благодаря народному подъему. Дорогобуж, Невель, Белая, Полоцк, Рославль, Мстиславль сдались без боя. Опечалила лишь трижды несчастливая для русских Орша, где в ночном бою московские войска потерпели очередное поражение. Но эта неудача уже не могла остановить победного шествия царских войск по Белоруссии. Города сдавались один за другим: Дисна, Друя, Орша, Глубокий, Гомель, Могилев, Чечерск, Новый Быхов, Пропойск, и, наконец, Смоленск после трех месяцев осады сдался на милость победителя. А милость и на самом деле была проявлена необыкновенная. Даже ярые противники московской власти после занятия городов и поместий беспрепятственно отпускались на свободу, что еще больше увеличивало число московских доброхотов.

Но если в Белоруссии для русских дела шли максимально успешно, то на Украине Богдан Хмельницкий, собравший 100-тысячное войско, бездействовал. Бездействовал даже тогда, когда гетман Потоцкий и Стефан Чернецкий проводили жесточайшую карательную акцию в отношении украинского населения Браславской области. По подсчетам самого Потоцкого, за эту кампанию он сжег пятьдесят украинских городов и тысячу церквей, уничтожил сто тысяч человек, а еще триста тысяч оказались на невольничьих рынках Крыма. Только в январе 1655 года Хмельницкий выступил против польской армии и в четырехдневном сражении при Ахматове остановил ее дальнейшее продвижение.

Вскрылась на Украине и первая измена. Царю стало известно о тайных сношениях митрополита Киевского Сильвестра с польским королем, которого он призывал на войну с «московскими людьми».

Не все было благополучно и в отношениях между белорусскими казаками полковника Поклонского и украинским казачьим отрядом полковника Золотаренко, не поделивших Могилев и Могилевский уезд. Что один, что другой не были излишне обременены моральными сдерживающими факторами в отношениях с местным населением. Оба они не стеснялись грабить мирных граждан, отбирать у них урожай, домашнюю скотину, фураж и скудные сбережения. В удовлетворении своих материальных потребностей они не останавливались и перед насильственным захватом провианта, предназначенного для московских ратей. Дело дошло до того, что царь был вынужден послать для защиты крестьян и мещан от казацкого беспредела «воеводу Алферьева, да солдатского строю полковника с полком, да двух стрелецких голов с приказами» с тремястами пудами пороха и свинца.