Романовы

Надо признать, что подлинной точностью в этом описании отличаются лишь слова об «ужасном лике». Ничего подобного той мужественной красоте, гордому выражению лица, стройной и величавой фигуре, которую увековечили художники, понимавшие, что самодержцев всегда надо рисовать красивыми, в действительности не было. Все говорят об уродливости его гримас, о судорожных подергиваниях, о дрожащей голове, о сгорбленной спине. Резче всего сказывались судороги и подергивания. Эти болезненные признаки остро проявляются во все годы его жизни и становятся заметны у него уже в молодости, на двадцатом году жизни.

Нервные судороги, искажавшие лицо царя, болезненно сгорбленная фигура и трясущаяся голова ярко отразились в представлении о нем современников: «Головой запрометывает и ногой запинается — нечистый дух, знамо, ломает». Время от времени судороги становились все резче и ощутимее. Это было началом страшного припадка, и ближние, чуя грозу, в таких случаях срочно вызывали Екатерину, которая брала голову Петра в руки и массировала ее, пока Петр не засыпал. Без этих предупредительных мер припадки заканчивались трагически: Петр кидался с ножом на окружающих, не помня себя.

Огромным усилием воли Петр в ответственные минуты превозмогал, правда, приступы этой болезни, и мы знаем, что путем огромного напряжения всех сил ему удавалось успешно преодолевать и свою трусость. Хотя всю жизнь он предпочитал готовить и осуществлять войны у себя в кабинете, а ведение войны на поле брани доверять своим генералам. Но во время Полтавской битвы, например, сумел ведь он побороть свою робость, притвориться храбрецом, не показать и виду о том, что творилось у него в душе.

В. О. Ключевский говорит: «Петр Великий по своему духовному складу был одним из тех простых людей, на которых достаточно взглянуть, чтобы понять их». Это определение кажется совершенно непонятным, когда всматриваешься в те резкие противоречия, которыми наполнена душа Петра. Силач, свертывавший в трубку серебряные монеты, и беспомощный ребенок, лютый палач и одинокий мечтатель, исполненный цинизма хам и искренне религиозный человек, тупой обыватель и гениальный провидец, жалкий трус и решительный воин — все это соединялось в этой сумбурной российской душе.

Когда историк M. Н. Ковалевский попытался составить список интересов и дел Петра, реестр получился ошеломительный: «Царь сам переводил и печатал книги, изобретал шрифты, устанавливал для ткачей ширину холстов, требовал, чтобы пеньку на торг мокрую и с лапками не возили, а возили бы сухую и без лапок, хлеб чтоб жали не серпами, а косами, по Неве чтоб ездили не на веслах, а под парусами, печи в домах чтоб делались с фундаментом и трубы широкие, чтоб человеку пролезть можно было, а потолки с глиной, а не бревенчатые, чтобы все люди в церковь ходили и у исповеди бывали, а епископы упражнялись бы в богомыслии, чтоб коров, коз, свиней в Петербурге всякого чина люди без пастухов из своих дворов выпускали, понеже оная скотина, ходя по улицам, дороги портит…» И так до бесконечности.

До чего болезненно суетлив был этот человек! Лишенный выучки, не умеющий даже писать как следует, он с налета, как-то нахрапом кидается то на изучение геометрии, то на хореографию, то учится играть на барабане, то изучает навигацию. Искусство приготовлять фейерверки, устройство ансамблей и маскарадов, тушение пожаров, столярное ремесло, хирургия — все вместе и ничто в отдельности захватывает, увлекает этого всегда спешащего, капризного человека. Отрубить голову собственной рукой и, выпив рюмку водки, заняться составлением регламента для маскарада. При всех, в присутствии собравшихся на прием приближенных, изнасиловать женщину и как ни в чем не бывало пойти в церковь и петь там на клиросе. Убить собственного сына и сразу вслед за этим торопиться на веселый пир. Все это для него было делом обычным и естественным.

Он не знает различия между добром и злом. Все вместе, всего понемногу валит он в общий котел. Там видно будет. После разберем!

Где уж тут говорить о той простоте, которую определяет В. О. Ключевский? Буйная смесь резких противоречий — вот основное качество психики Петра.

В детстве Петр был настолько хилым ребенком, что его еще в три года приходилось кормить грудью. Никаких признаков особых способностей в детские годы он не проявлял. В одиннадцать лет он еще не умеет ни читать, ни писать. Детские забавы Петра с потешными солдатами вовсе не имели того серьезного значения, которое им попытались придать впоследствии. В шестнадцать лет он, правда, знает два первые правила арифметики, но писать как следует так и не научился до конца своих дней.